И подписал: С уважением, преданный Сатран Йозеф.
Письменное излияние Пальца Консуэлу не слишком вдохновило. Письмо она кинула в печку и обратила свои поползновения на интересного получастника с «татрой-613».
Еще одно любовное фиаско вызвало у Пальца приступ задумчивости, усиленной тем обстоятельством, что мамаша Сатранова недолго скорбела по трагически усопшему супругу. Кроме стирки замасленного постельного белья, на ее долю в супружестве с ним ничего примечательного не выпало. Ей еще не исполнилось пятидесяти, и она вдруг стала свободной. По отношению к взрослому сыну, который умел все, а значит, и стряпать, она обязательств не имела. Со всем неистовством своего возраста она влюбилась во вдовца с двумя малыми ребятишками и переехала к нему в один из живенских микрорайонов.
Палец остался сиротой в родном доме. Тяжесть одиночества и недосягаемость даже самых малых любовных радостей обрушились на него более чем когда-либо раньше. «Велорекс» стоял теперь в его дворике, но одиночества радикальным образом не изменил.
— Я на тебя удивляюсь, — сказал ему по-приятельски шахтер Козел, тот самый, который во времена запрета на въезд автотранспорта во двор Сатрана держал его «велорекс» в своем гараже. — И чего бы тебе тоже не жениться, коли мать от тебя смылась?
— Никто за меня не идет, — загудел Палец по примеру всех отвергнутых парней и стал задумчиво разглядывать левую руку, которая походила на обглоданный ветром сук горной сосны.
— Чего на руку-то глядеть, — изрек Козел. — У мужика главное не маникюры. У мужика главное струмент да как он с домом управляется.
Козел критическим взглядом окинул прогнившие водостоки и покосившиеся, с облупленной краской, оконные рамы. Дом у Сатрана весьма мало походил на образец индивидуального строительства. Как только начинался дождь, в спальне в каждый угол ставили ведерко, а посредине таз. Отец на такую ерунду внимания не обращал. И Палец родился в этой развалюхе. В младенческом возрасте он то и дело сваливался в таз с дождевой водой и, пока не стал мужчиной, раз в неделю мылся в кухне в цинковой ванне. Ему и в голову не приходило, что будущей невесте такие бытовые условия могут показаться малость устаревшими.
— Я на тебя просто удивляюсь, — заверил его Козел в другой раз и отколупнул от ближайшего окна кусочек засохшей замазки. — На что глаз положишь — все у тебя в руках горит! С закрытыми глазами на любую работу мастак! Кому-никому за спасибочки все дела переделаешь, а собственный дом вот-вот на голову свалится. В такую халупу ни одна баба не пойдет. В твоей кухне ей придется похлебку мешать шестиметровым уполовником, да еще через окошко!
