Но, во-первых, почему-то особой печали не выходило, а еще он оказался не таким, как себе Лора навоображала, и по новому Олегу, с его ехидным смехом, совсем ей не печалилось.
Теперь что, думала она дальше, оставляя справа зеленый куст и переходя к следующему, усыпанному круглыми одинаковыми цветками. Коля… Тут свои «с одной стороны», и «с другой». Он негодяй, конечно, из-за своего мотоцикла.
Тут Лора фыркнула, вспоминая снова почтальона Печкина доброго и злого.
Но так честно признался, что с ней попробовал в первый раз, и вот сразу — понравилась. Можно снимать такое кино, размышляла Лора, сунув в рот указательный палец, уколотый розовым шипом, для подростков, ах, мальчик-девочка-любовь. И внешность у Коли как раз для «Ералаша», там таких любят, чтоб или белобрысые, или рыжие конопатые. В жизни совсем по-другому, в жизни любят таких, как Сашка, с его цыганскими патлами, черными завитками на смуглом лбу, или опять Олежка, у него глаза голубые, волосы не белые и не рыжие, хороший такой цвет, блестят, ярко-русые, лицо, как у киноактера и плечи широкие, как у взрослого совсем парня.
Еще один шип уколол ладонь, и Лора с раскаянием собрала мысли в порядок. Относительный порядок. Что там про Колю? Злиться на него не получается особенно, но и влюбляться в него тоже ни к чему, все равно через три дня класс уезжает. Если бы огромная любовь (снова, как в кино, подсказала себе Лора), то конечно, писали бы друг другу письма, и он приезжал на выходные, ну, на один выходной, а то где же ночевать, гуляли бы, потом Лора ехала бы в Приветное, ну… может быть. Но такой любви нет, призналась она себе честно. Так что, пусть Коля там ходит пока, без лориных мыслей, плохих или хороших.
Остается что? Первый поцелуй. И — тайная красота в гулкой пустоте старого цеха.
Поцелуй оказался странным образом отделен от Коли и вообще от всего, остался с Лорой сам по себе, и это ее озадачило. В этом нужно попробовать разобраться, потом, велела она себе мысленно, уже торопясь думать о другом.
«Вечно ты что-то выдумываешь», так говорила ей мама, и в голосе была любовь и взрослое такое унизительное презрение, что ли. Лора тогда умолкала, и дальше «вечно выдумывала» уже мысленно, не болтая вслух. И недоумевала, про маму, неужели та не знает, что да, дети все время выдумывают, фантазируют, это нормальное состояние, пока не вырос.
О себе Лора понимала, она не совсем еще выросла, потому, перебрав свои мысли, радостно приготовилась думать о главном, том, что для удовольствия. О сказке старого цеха.
