— Та в любой день. Я на неделе всегда в ночь, а днем тут и не сторожуют, чего тут брать-то. Пусто.
* * *
После цеха вдруг случился родник, и вот там было прекрасно. Сидя у корявого ствола старой ивы, под никлыми в тонкий ручеек ветвями, Лора обрадовалась, что пошла, и пожалела, что Инна осталась в доме. Тут была тишина, полная высокого щебета птиц в кронах и тонкого журчания воды у ног, такой вкусной, свежей и холодной, прозрачной, как белое радостное стекло. Наденька оделила всех печеньем из большой сумки, и ушла за мешанину кустарничка, откуда слышался ее смех и густое бормотание «профессора», как ее провожатого сразу окрестили ребята. Они тоже притихли и, рассевшись на коряги и камни, окунали в прозрачную воду усталые ноги, переговаривались лениво, устав даже смеяться и дразнить друг друга.
Лора нагибалась, опуская руку, вода протекала через пальцы, пощипывая их ледяным холодком. Думала о том, что Коля, оказывается, не соврал, есть там секрет, и он не для всех. Прямо какая-то сказка, приди девочка, после заката, да не забудь, хорошо постарайся, собирая вечернюю розу. И тогда тебя пропустит лохматый зверь-чудовище и дальше поведет страж с ключами на корявом пальце. Войдешь в гулкую темноту, и там увидишь, как он сказал — красоту, какой нигде нет.
Лора приложила мокрые руки к щекам и закрыла глаза. Перед ними встала, сверкая и медленно поворачиваясь, огромная роза, усыпанная кристальными каплями по бархату лепестков. Расцветает, каждую ночь, спрятанная в глубине заброшенного цеха, как раз, потому что там никто не додумается ее искать. А увидят ее только самые… самые…
К каким самым отнести себя, Лора затруднилась. Ведь не нахваливать же себя, называя самой умной и красивой, детский сад получается какой-то. Может быть, самые те, кому это действительно нужно? Вот они и приходят, преодолевают всякое. Не только свирепого пса (тут Лора вспомнила, как Беляш мотал хвостом, подлизываясь, дышал жарко, ронял слюни, сглатывая — ждал подачку, и улыбнулась), не только строгого стража Серегу, но еще и…, что там еще? Нерешительность, наверное. А еще: все смеются и дразнят, надо и это преодолеть. Ну, всякое, что внутри себя. И тогда!..
* * *
В понедельник, зевая и сламывая уже привычными движениями сонные, умытые росой цветки, Лора пыталась собраться с мыслями, но наслучалось всего так много, и главное, в разные стороны, что никак не могла решить, как и на что настроиться.
Можно, конечно, упасть в печаль из-за Олежки Рубанчика, вон вдалеке маленькими живыми куклами торчат над кустами, он и рядом Настя — солнце блестит на распущенных завитых волосах. Смеются…
