— Отлично, Лепилина! Прямо сейчас ставлю в журнал пятерку, если… ес-ли… Назовешь автора сей беллетризованной истории про осла, медведя и Тигру! Время пошло!
Все притихли. Светочка съехала еще ниже.
— Милн, — сказал Женька сиплым голосом, — Алан Александр.
Данила задержал ручку над раскрытым журналом.
— Итак… по справедливости делим оценку пополам и оба знатока получают у нас — двойку Смоленский и трояк — Лепилина!
— Данила Валерьич! — завопила Светочка, вскакивая из-за парты.
Все радостно заржали. Учитель кивнул, тоже смеясь.
— Шучу. Садись, Лепилина, четыре. Когда вернетесь, отягощенные осенним загаром и полные дополнительных приключений, напомните, я расскажу вам о прекрасной поэзии Милна и его детских гениальных стихах. А сейчас я закруглюсь, хватит забав. Вы прочитаете три любых книги, и о каждой напишете мне кратко — содержание, впечатления. Мысли. Если они у кого появятся. Все.
Он посмотрел на часы, охватывающие сильное запястье тяжелой металлической чешуей.
— Еще пятнадцать минут. Кто-нибудь жаждет потрепаться о литературе? Полет — свободный, направление любое, ограничение — до прихода Мане… Марии Салимовны. Итог — пятерка по литературе за первую четверть.
— Шутка, да? — после небольшого молчания переспросил Капча.
Но все видели — Данила не шутит. Он умел так — всех на уши поставить, и внезапно самый тупой ученик вдруг высказывался и садился, горя ушами и не веря счастью — пятерка в четверти за полчаса трепа.
— Ну? — поторопил всех Данила, — тяжело с кондачка начать? За то и пятерка.
И вдруг раздался голос Аны, сладкий такой, зазывный. Немного презрительный.
— Данила Валерич. Ну, что эта литература, там старенькое все. А мы современные люди (она оглядела свои руки и вырез на майке, снова облизнула губы, обращая к учителю манящий взгляд), продвинутые. Нас, между прочим, интересует жизнь. А не то, что в книжках писали… анны каренины всякие, онегины.
Женька нахмурился, видя, что Данила немного покраснел под откровенным взглядом девочки. Достала уже эта Ана, что она лезет вперед всех своими сиськами… Нужно, чтоб он ее срочно отбрил, он же всегда знает, что сказать.
Но сейчас даже уверенный Данила как будто слегка растерялся от напора своей же ученицы.
— Можно я? Скажу, — все головы повернулись к задней парте, на которой, снова одна, тихо сидела Женя Местечко.
Сейчас она встала, поправляя ту же самую белую тишотку, которая краем вылезла из пояса мешковатых джинсов. Широкое лицо немного покраснело и пятна веснушек стали ярче, словно карта проявилась, показывая рыжеватые материки на легко загорелых морях с океанами.
