Хорошо бы отвлечься. Увлечься работой. Но засранец Пеший прислал ей слово, которое увлекает Киру совсем не туда. Вот. Нужно пойти и ответить. Написать, ах ты говнюк, чего лезешь, куда не просят? С намеками своими, ты не все по-омнишь, Кира. Я помню, все, что мне нужно! И не хочу помнить еще чего-то. Тем более, его просто нет.
Она снова села в кресло. Проверила время в уголке экрана. Илья придет после своего пива только через час. Набираясь решимости и злости, открыла вкладку с письмом. И уставилась на крошечную аватарку в верхнем поле. Моргая, увеличила масштаб, и злясь, вернула все к норме. Картинка была совсем мелкая, лица не разглядеть, а просто — мужское лицо, светлые короткие волосы. Конечно, показалось. Не похож.
На кого, насмешливо спросил внутренний голос, на кого не похож, белецца Кира, Кира красуня?
— Заткнись, — посоветовала Кира.
И закрывая все вкладки, выключила ноут совсем. Оставив в комнате свет, ушла в кухню. Куча хлопот, на самом деле. Парень притащил жратвы, нужно порадовать его. Любимым картофельным пюре с отварной курятиной. Или вкусным рассыпчатым рисом. Придет, поставят кино, возьмут на колени тарелки и будут смотреть. Смеяться. А еще не дошито платье, обещанное себе и девушке Кате.
В полчетвертого утра Кира бросила на стол в маленькой комнате платье, и оно легло, томно свешивая к полу струящийся подол. Не пришел. Ну и фиг с ним. Не девочка, чай, волноваться и подпрыгивать. Где два бокала, там и пять, знаем мы такое. Мог бы, конечно, позвонить, предупредить, чтоб не дергалась. Но что взять с пацана.
Она устало вернулась к себе. Разобрала постель на узком диване. Умывшись, легла, изгнав котов в коридор. И устроив на коленках нетбук, открыла вечернее, усмехнулась, а нет, уже утреннее чтение.
Минут десять честно пыталась понять, о чем толкует автор, завлекая читателей в зимний Тибет, под крышу монастыря с тенями молчаливых монахов. И уже почти засыпая, прислушалась, раскрывая глаза, будто слушала и ими тоже. На стук о подоконник встала, с досадливой радостью. Явился. Не запылился. Значит, пока выпроводит, снова придется спать почти днем, уже пятый час утра.
Она помахала невидимому Илье и пошла открывать, репетируя, как бы повежливее спровадить его сразу, чтоб даже не разувался.
— Ох, елки-палки, — сказала, пытаясь удержать тяжелое тело, которое ввалилось в распахнутую дверь, — вот блин. Нажрался, да? И что теперь? Да стой ты, несчастье!
Она увела гостя в комнату, вернулась, закрыть квартиру. А когда зашла к себе опять, то развела руками с досадой и злостью. Илья уже спал, упав на ее разобранную постель в своих шортах и задранной наперекосяк тишотке. Длинная рука с пухлым, как у ребенка, кулаком, свесилась к полу. В другой, прижатой к груди, Кира, присмотревшись, обнаружила обкусанный пирожок. Кривясь и вдруг расхохотавшись, вытащила из пальцев, сунула на стол.
