Искоса метнув взгляд на группку парней, быстро подошла. Вадим распахнул заднюю дверь.
— Садись.
Захлопнул и сел сам, на водительское место. Киру качнуло, она убрала руку, чтоб не вцепиться в косматую шерсть Анчара, который без перерыва рычал, вздергивая черную губу над сахарными клыками.
— Спокойно, Анчар. Не бойся, он не на тебя. На уродов этих.
— Да. Я поняла. Спасибо вам.
— Пустяки. Я в центр. Тебя где высадить?
— На автовокзале. Я там рядом.
— Я знаю.
Кира с изумлением посмотрела на светлый затылок и дальше — на веселые глаза в рамочке зеркала.
— У тебя адрес в журнале. Улица Косова.
— А. Да. Конечно. Я их не знаю. Совсем.
— Я понял.
— Нет. Вы, может, думаете, что я знакома, что у меня такие вот знакомые. Нет. Ненавижу таких. Уроды. Такие над слабыми издеваются. Если знают, что ничего не будет.
— Это называется безнаказанность, Кира. Это нужно исправлять.
Он уверенно вел машину, иногда смотрел на Киру в зеркало, и ей не было неловко, может быть, из-за пережитого страха, язык был свободным, и все казалось легким и правильным сейчас.
— Как? Как можно такое исправить? Они уже есть. Такие вот.
— Наказывать, — засмеялся Вадим, — пусть знают, безнаказанности не бывает. Никогда и нигде.
— Кто же их накажет, — Кира вежливо погладила Анчара по крутому плечу под лохмами шерсти.
— Я накажу. Хочешь?
Справа уже тянулись серые пятиэтажки знакомых кварталов, и Кира выбирала момент, чтоб показать рукой, где остановить. Выпустить ее.
— Я?
— Конечно. Приказывай, королева Кира. Тати в нощи будут наказаны по твоему повелению.
— Мне тут вот. Тут выпустите. Я не знаю.
Она замолчала, берясь за теплую пластмассовую загогулину и другой рукой неловко держа портфель. Хочет ли она, чтоб он ее выпустил? Такое странное получилось слово. Выпустите. Но не время. Думать такое. И пошутить в ответ не получится. Это уже слишком для Киры, шутка в ответ на его шутку, это будто они снова там, в тесноте каморки и тогда даже стола между ними не будет.
— Я не королева. Спасибо вам. Вадим Михайлович. За то, что меня спасли.
Он, поворачиваясь и кладя локоть на спинку сиденья, улыбался, рассматривая ее, вылезающую из машины.
— Если я спас, тогда ты королева, поняла?
— Нет.
Он нагнулся, чтоб лучше видеть ее, уже стоящую.
— Ты меня обвинила сейчас, что я Робин Гуд, спас тебя. От разбойников. Если ты так высоко обо мне, то и я о тебе хочу так же. Значит, если я спаситель, то ты — королева. Теперь поняла?
Ну вот, поняла Кира другое, я снова тупила, как двоечница, ждала, когда разжует и в рот положит.
