— Кури сам свою отраву, — сказал. Срезал последнюю гроздь и увенчал ведро.
Устроился рядом с Пестиком на колючей траве. Неровная земля ворочалась под задницей, кусала сквозь шорты.
Пестик затянулся, поднял земляной комок и швырнул в куст напротив. Земля рассыпалась, пудря коричневой пылью зеленую гроздь. Роман тоже подобрал комок. Бросил. Ссыпаясь, крошки шуршали суетливо.
— Виноград теперь до пенсии жрать не смогу, — мрачно пожаловался.
— Угу, — отозвался Пестик. Кинул еще:
— Камень бы.
— Вон лежит.
— Вставать надо.
— Ну его.
— Ага…
Молчали, уставшие. Слушали ор кузнечиков, держащий жару слоями над высушенной травой.
— Ромк?
— Чего?
— А ты, это… Телка была у тебя?
Ромка потянулся вперед, за камнем. Упал на обе ладони, земля рассыпалась и колола. Выковырял белый обломок. И снова привалился плечом к ребру столба. Взвесил камень на потной ладони. Земляная пыль расплылась рыжими разводами.
— Дай, я, — Пестик, не двигаясь, задергал рукой — отобрать голыш, — промахнешься ведь. Других нет, вставать придется.
— Отзынь, я сам. Все равно уже идти. Автобус вон.
Ромка бросил. Камень влетел в пыльную гроздь, чавкнув, застрял было, но медленно, рывками, проваливаясь все ниже, выпал и ткнулся в рыхлую землю. Разбитые ягоды капали вслед темным соком.
— Класс! — восхитился Пестик. И снова:
— Ну? Про телку?
— Была одна… — Роман покраснел и стал отряхивать руки о выгоревшие шорты.
— Расскажи! Как? Трахал?
— Че ты пристал? Ты меня на полтора года старше. Это я должен тебя доставать вопросами.
Пестик вздохнул, поник темной головой:
— Да уж. У нас в поселке три двора. Девки только летом, на практике. И такие, блин, лишь бы подразнить.
Ромка посмотрел на пухлые надутые губы, длиннющие опущенные ресницы.
— Целовались только, — сказал неохотно. Но порадовался, что может друга этим успокоить.
Пестик вскинул голову. Схватил Ромкин локоть горячей ладонью:
— Й-ё-о-о!.. — протянул удивленно, — не врёшь?
— Чего мне врать? И вообще, — Роман рассердился, — это ж ты у нас красавчик. Маугли, блин. А на меня, что, думаешь, так девки и набежали?
Пестик не отрывал темных глаз от покрасневшего Ромкиного лица. Смотрел на белесые короткие ресницы, выгоревшие в сметану тонкие волосы.
Далеко, продравшись сквозь цыканье цикад, засигналил автобус.
— Идти надо, — угрюмо сказал Ромка, — и ведра еще…
— Ага, ага! Слушай! Нам повезло, знаешь как? Остаемся!
— Чего? — Роман затоптался, разминая ноги и спину. Солнце краснело потихоньку, цепляя брюхом маковки тополей у дороги.
