— Как одиннадцать… — Ленка посмотрела на часики, что лежали рядом.
И правда, почти одиннадцать. А не заметила, кажется, только вот села.
Мама подошла, через ее голову осмотрела тетрадь с формулами. И возвращаясь, села на диван, сложила на коленях руки, тиская пальцы.
— Мне нужно с тобой поговорить. Серьезно.
Ленка повернулась и, повисая на спинке стула, кивнула серьезному блестящему лицу:
— Угу. Давай.
— Фу, какая ты грубиянка!
— Мам. Да что я сказала-то?
— Не что, а как. Как ты это сказала, слышала бы ты себя!
— Поговорить, мам, — напомнила Ленка.
— Да… — мама слегка растерянно оглянулась и вдруг всхлипнула, бережно прикладывая к нижним векам кончики пальцев.
Ленка вздохнула и подавила желание снова закатить глаза.
— Я совершенно, совершенно не понимаю, как это все будет! Через месяц приезжает папа. Уже через месяц. И сразу же следом приедет эта! Как я ее ненавижу! И что нам делать? Где она будет жить, где спать? В большой комнате? Там все наши вещи, шкаф. И вообще!
— Ну, пусть живет в маленькой, а вы с папой в большой.
— А как же… А кровать? Нам что, в гостиную волочить нашу кровать? Господи, какое горе!
— Мам, я правда, не знаю. Ты уже сто раз про это говорила. Ну, реши что-нибудь. Уже. И сделай. Я помогу.
— Что? Что сделать? — трагически воскликнула Алла Дмитриевна, снова сцепляя руки.
— Тогда не делай ничего. Еще два месяца почти. Папа приедет и подумаете. Куча времени. Может, еще что случится.
Алла Дмитриевна горько усмехнулась, поднимаясь с дивана.
— Да уж. Случится. У нас если и случается, то все не слава Богу. Ты вот просто убила меня. Съездила, называется, в спортивный лагерь.
Ленка все же закатила глаза, снова поворачиваясь к столу.
— Да! И что ты спину мне показываешь? Когда мать с тобой. О тебе! Да мне соседям в глаза стыдно. Тетя Римма вчера спрашивает, а что, Аллочка, твоя дочка в театральный собралась? Или в цирковое? А я стою! Не знаю, куда глаза. Девать!
— А ты обязана, что ли, ей говорить? — угрюмо отозвалась Ленка, — тоже мне, нашлась инспекторша.
— Причем тут ей? — возмутилась мама, — я о тебе сейчас. И хотя бы прибирала что ли, ну, косу какую заплети.
— Угу. И бантики.
— Это неприлично. Как… я и сказать не могу, ты как кто!
— Спокойной ночи, мам.
— Что?
Ленка повернулась, крепко держась за спинку стула белыми пальцами.
— Я сказала, спокойной ночи. Иди спать. И попей там своего корвалола.
— О-о-о, — ответила Алла Дмитриевна и вышла, коротко треснув дверью.
Ленка снова повисла на спинке стула, опуская руки, в одной — шариковая ручка.
