Что же осталось от Жорки?
Пожалуй, мумия фараона, тысячелетия пролежавшая в саркофаге, больше походит на живого фараона, чем настоящий Жорка на того, который служил в полку. Живот подтянут, как у гончей, к позвоночнику, шея тонкая, со старческими морщинами и складками, щеки и глаза ввалились. И даже золотой зуб не блестит. Вместо него — черная щербина — результат личного знакомства Жорки со старшим полицаем Ковельского лагеря Бугаем.
…Пленные с беспокойным нетерпением поглядывали в конец трюма. Когда же откроется люк? И откроется ли? Неужели решили уморить? Некоторые, поднявшись на две-три ступеньки, жалобно просили:
— Эссен. Гер вахман, эссен…
На них злобно ворчали:
— Слезьте! Какого черта!.. Гер!..
Проснулся Жорка. Протерев глаза, спросил хрипловатым голосом:
— Так это что же, а? Вот гады!
Степан молча передернул плечами, подгреб под себя солому и лег.
Когда все надежды окончательно угасли и люди вповалку лежали во власти тупого безразличия, люк загремел и открылся. Клубы свежего морского воздуха покатились по ступеням. Очумело вскочив, пленные увидали квадрат темно-фиолетового неба и далекие в холодном блеске звезды.
Но вот на верхние ступеньки встали куцые с широкими раструбами сапоги. Пара, вторая… Два молодых, розовощеких солдата спустились в трюм. У первого в руках — увесистая корявая палка, у второго — полное ведро картошки.
Когда солдат угрожающе поднял палку, пленные зашумели:
— В очередь! Порядок!
Ох, как трудно устоять перед необычно вкусным запахом! Он вызывал обильную слюну, спазмы, лишал рассудка.
Степан, стоя в очереди, порывался, как и все, вперед, к картошке. «Эх, если бы это ведро на двоих с Жоркой. Наелись бы…»
— Братцы, дозвольте… Не могу я в очередь… — старик с распухшим лицом, поджав ладонями живот, умоляюще смотрел на товарищей маленькими, затекшими глазами. — Мочи нет… Уважьте, братцы…
— Тут у всех мочи нет, — буркнул Жорка, отворачиваясь.
— Пусть получит, — сказал Степан. Остальные молчали. Старик, тяжело шаркая ногами, направился в голову очереди.
— Стой! — скомандовал Зайцев, подбегая к старику. — Куда прешься? Назад! Много таких найдется.
— Да мне же люди… Братцы!..
— Поговори!.. Назад! Ну!
— А кто такой, чтобы распоряжаться? — крикнули из толпы.
— В самом деле!.. Олег!.. — обратился к врачу Федор Бойков. — Каждый…
— Молчи! — перебил Садовников.
— Нет! Как молчать?
— Молчи, Федор! — повторил врач, не повышая голоса. — Не суйся, куда не следует.
Тем временем Зайцев кричал:
