— Хотя бригадир будет, найдем. Зайцев! — с ударением на последнем слоге крикнул немец.
— Я, господин унтер-офицер!
Путаясь в ногах товарищей, в проход с угодливой поспешностью выбрался пленный в добротном комсоставском кителе, синих полугалифе и хромовых сапогах. Ловко прищелкнув каблуками, он опустил руки по швам, вытянулся.
— Слушаю, господин унтер-офицер!
Зайцев женственно красив и свеж, как огурчик на грядке. У него аккуратный, точеный нос, пухлые, с румянцем щеки. И только глаза водянистые, нахальные.
— Вот вам начальник! Головами отвечаете. Он следит за порядком. Поняли?
Молчание.
— Смотри, Зайцев! Счастливо оставаться! — Окинув смеющимися глазами пленных, унтер направился к выходу. За ним топал тяжелыми коваными сапогами солдат.
Зайцев, оставаясь в проходе, провожал немцев взглядом. Когда люк с громом захлопнулся, он хмыкнул:
— Им все порядок надо. Ох, и формалисты.
3
Корабль плыл, качался. От тесноты и мокрой одежды, которая, разопрев, выделяла испарение, воздух в трюме помутнел. В тумане раскачивалась на длинном шнуре единственная лампочка. Никто не знал, что там, наверху, — утро, день, вечер или глухая полночь. Казалось, что время не угодило в эту железную наглухо задраенную коробку, осталось там, на палубе.
Степан уже в который раз присматривался к соседям, стараясь по внешнему виду определить, кем они были раньше, в настоящей жизни.
Слева — Жорка. Степан искренне завидовал ему: Жорке удалось уснуть. Ведь это настоящее счастье. Жорка теперь далеко, может, у себя на Орловщине. Встретился со своей девушкой Галиной.
Справа от Степана — старик. Его лицо, все в пепельной щетине, безобразно раздулось. Схватясь обеими руками за живот, он все время раскачивается и тихо скулит;
— О-о-о… И-и-и-и-и…
Степан отворачивается, думает о том, что по тени не определишь человека. Такое оказалось бы не по плечу даже Шерлоку Холмсу. Вот сослуживец Жорка… Они сдружились в конце сорокового года, сразу по приезде в кадровую часть. Возможно, их свела любовь к литературе: тот и другой много читали. Бухгалтеру конторы МТС Жорке нравились герои энергичные, ловкие. И сам он не был лишен того, что называют армейской находчивостью. С животиком, подпирающим ремень, весь круглый и подвижный, с неизменной улыбкой, озаренной золотым зубом, Тихонов легко добивался доверия нужных ему людей. Повара, библиотекарь, штабные писаря, заведующий клубом, киномеханики, сапожники, портные и вся остальная «полковая знать» считали Жорку своим человеком. Как никто, Жорка умел получить на кухне сверх нормы гуляша или гречневой каши с мясом, подогнать вне очереди обмундирование, устроиться на лучшем месте в кино и даже узнать, когда будет учебная ночная тревога.
