Что же сказано у Розенкампфа резче и неблагоприятнее этой характеристики, взятой из других источников, чистых от неприязненной примеси? У Розенкампфа сказано именно то же самое, но только в чертах менее резких, несмотря на неприязненное чувство.
Странная судьба уложения русских гражданских законов! Сначала поручается оно немецкому ученому, не знающему русского языка, который, пользуясь случаем, работает усердно над изучением источников русского права, но не производит ожидаемого уложения; затем оно переходит в руки человека, еще менее знакомого с источниками русского права и даже не желающего с ними познакомиться.
К каким пособиям прибег новый сочинитель русских законов?
Проект уложения, - пишет его биограф, - он предполагал составлять при содействии иностранных, и в особенности французских, ученых-законоведцев. Для работ собственно по частному или гражданскому праву Наполеон еще в Эрфурте сам рекомендовал славившихся в то время французских законоведов, которые были вследствие того назначены корреспондентами нашей комиссии. О выборе такого же корреспондента для нрава публичного (для части уголовной, судоустройства и разных предметов государственного хозяйства) Сперанский, по приказанию государя, писал к Талейрану, который в пространном ответе, весьма лестном для нашего статс-секретаря, указал на Бюффона.
Наконец, "манифест 1 января 1810 года в словах, исполненных надежд, объявил России, что первая часть гражданского уложения уже окончена и что другие постепенно и непрерывно за нею последуют". По мере того как рассматривалась эта первая часть комиссией, приготовлялись и следующие части. Любопытно посмотреть, как шли эти важные работы. Вот как описываются они в книге барона Корфа: "Розенкампф еще употреблялся к составлению предварительных проектов, но участие его в том оставалось уже без всяких результатов для дела. Все, что он писал, было беспощадно мараемо Сперанским и большею частью переделываемо совсем заново. Занятиям этим директор комиссии посвящал исключительно утро понедельника, перед заседанием совета. В 6 часов являлся к нему старший письмоводитель комиссии Федор Павлович Вронченко с русским переводом тех тетрадей, которые вносились от Розенкампфа по-французски. Сперанский, прочитывая работу, перечеркивал большую ее часть, исправленное им Вронченко приводил в порядок, а четыре писца переписывали, и к началу заседания поспевало несколько стройных глав, стройных, конечно, более только по внешней форме, чем по внутреннему содержанию и особенно по единству целого, которых, при
