По такой лестнице было даже приятно идти, поэтому мы с Маринкой замедлили свой шаг. Стука каблуков не было слышно, так как они утопали в толще ковра. На втором этаже была металлическая дверь с глазком, которая по ширине превосходила даже подъездную. Как только мы подошли к порогу квартиры, она распахнулась.
— Ольга Юрьевна? — уточнил открывший нам мужчина приятной наружности, одетый в дорогой строгий костюм. На ногах его отливали черным блеском вычищенные ботинки.
— Да, — подтвердила я.
— А ваша очаровательная спутница? — поинтересовался мужчина, походя отпустив комплимент Маринке, от которого подруга немного смутилась.
Я представила и Маринку тоже, прибавив к ее звучному имени и отчеству первую пришедшую мне на ум фамилию: Пузатикова. Маринка оскорбилась таким к ней отношением и перестала улыбаться, что было к лучшему. Девушка с такой фамилией в приличном обществе должна помалкивать, а именно это и требовалось от Маринки.
Мужчина же, наоборот, улыбнулся и пропустил нас внутрь. Квартира поразила нас еще больше, чем подъезд. Дмитрий Михайлович жил не только обеспеченно, но даже шикарно. Хотя ничего лишнего в квартире не было. Паркетный пол тихо поскрипывал, когда мы проходили из комнаты в комнату. Прядилин шел впереди нас, поэтому я могла обозревать только его широкую спину. Расположились мы в просторной гостиной, где Дмитрий Михайлович предложил нам занять места в громоздких креслах. Сам он сел на диван, как только мы с Маринкой присели.
— Я вас слушаю, — пригласил он к разговору.
— Я много слышала о вашей коллекции изделий из драгоценных металлов, но сама ни разу ее не видела, — объяснила я, — хотя отчасти занимаюсь тем же.
— Вы тоже коллекционер? — оживился Прядилин и придвинулся немного поближе.
— Пока только начинающий, — умело разыграла я смущение. — Мне, конечно же, еще далеко до вашей коллекции как по количеству, так и по качеству. Да и разбираюсь я пока в предметах искусства не совсем хорошо. Мне в наследство от деда досталась пара ценных вещичек, поэтому я и решила заняться этим.
— Каких вещичек? — заинтересовался Дмитрий Михайлович.
— Несколько золотых браслетов девятнадцатого века, — соврала я. — Серебряные столовые приборы. В общем, ничего ценного с точки зрения искусства.
— В этом-то как раз вы можете ошибаться, — заметил Прядилин. — То, что не интересно искусствоведам сейчас, может быть просто необходимо им завтра. Многие вещи приобретают свою ценность по истечении десятков веков.
