Струсивший Скаллагрим двумя прыжками хилых ног очутился у линии камней. Но Торстейн не последовал за ним. Мысль о позорном бегстве лишь усилила его звериную ярость. Желание унизить и прикончить врага взяло у него верх над благоразумием. Любой ценою он должен был пролить кровь Эйрика Рыжего… В его руках меч превратился в топор и молот, чтобы рубить и дробить. Подхваченный гневом, как волной, он на пять шагов продвинулся вперед. На губах у него выступила пена. Правила наступления и защиты были забыты.
— Я ждал минуты, когда ты снова станешь волком, Торстейн Торфинсон! Так было, когда ты убил моего отца.
— Собачье племя! — прорычал Торстейн. — Я свалил твоего отца одним ударом!
Эйрик кинулся навстречу сыну Рюне.
— Отойди, Лейф! — крикнул он. — Остальное я сделаю сам!
Лейф бросил к ногам уже ненужный щит. Он понимал, что отныне поединок будут решать только темные силы ненависти и мести.
Скаллагрим сбежал со склона и столбом застыл на берегу. Этот юнец бежал с поля боя, но Лейф не мог осуждать, как жалкого труса. Такой поединок был делом необычным. Он был выше понимания щитоносцев, а может быть, даже и самих противников.
Вокруг клинков сверкали молнии.
Викинги с береговых утесов слышали яростные крики Торстейна Торфинсона. Битва достигла апогея.
А на молу без устали ревел рыжий бык и бил копытами о камень, будто и его захватило безумство людей.
Бьярни Турлусон наклонился к Скьольду:
— Вспомни-ка сагу Флоаманна, племянник. Этот бой по ярости не уступает поединку Дуфбакра и Сторольфа, сына Хенга. Припомни!
И вдохновенный скальд вполголоса произнес слова легендарной саги:
Медведь и бык сошлись на поле Хвелл,
И закипел смертельный, ярый бой.
Сочилась кровь у них из тяжких ран.
Казалось, поразил их град камней.
Медведь взял верх.
Когда ж забрезжил день,
Чернела там изрытая ложбина.
Грудь Торстейна вздымалась, как кузнечные мехи. Пот и слюна смешались у него на бороде. Из раны на шее капля за каплей сочилась кровь. Ему ни разу не удалось коснуться врага, и унижение томило его не меньше, чем усталость, сковавшая мышцы. Порой ему казалось, что он атакует стену, а она все время уклоняется от ударов.
Вдруг Эйрик перешел в нападение, словно торопясь его прикончить.
— Земля расступается под твоими ногами, Торстейн Торфинсон, уже видна твоя могила.
Торстейн в ответ хотел произнести проклятие, но был оглушен страшным ударом. Эйрик Рыжий наносил ему пощечины лезвием меча. Волна горечи затопила сердце Торстейна. Но вдруг он почувствовал, что у него в груди забился страх, как испуганный барсук в норе. Он был во власти страха! Это открытие его потрясло. Теперь в его плоти жили уже два Торстейна Торфинсона. Один из них еще кое-как отвечал на удары Эйрика Рыжего, но его двойник с ужасом наблюдал, как все выше, пеленою тумана, поднимается непреодолимый страх.
