Рабочие стали спрашивать.
— Зачем же тогда строить?
— Не знаю, — ответил начальник стройки, — за это ведь платят, верно?
Платят. Правда. Если бы не платили, наверняка отказались бы от этой работы. Но раз им платят — они работают. Тогда один рабочий задал странный вопрос:
— А молитва поможет построить церковь?
— Может и помочь. Если ее услышат, — сказал начальник стройки и тут же пожалел о своих словах.
Человек тогда подумал, если в церкви начнут служить службу, то и он сходит туда помолиться. Возможно, он встанет на колени и попросит Господа, чтобы не позволял больше птицам залетать в окно. Но ему и вправду этого хочется? Окно сейчас было открыто. Если он захлопнет ставни, то задохнется — такая стояла жара. Лучше пойти подышать свежим воздухом. Он встал с кресла, оглянулся, посмотрел на вмятину, которую оставило его тело. Потом включил радио и принялся крутить ручку настройки. Раздался какой-то хрип, словно кто-то молился. Он стал слушать новости. Где-то снова случился обвал в шахте. Жара не спадет еще долго, очень долго. Где-то будет демонстрация. Человек выключил радио. Он снова выпил абсенту, открыл пиво, глядя на медленно стекающую грязную пену, и в этот момент на подоконник села птица. Сказать по правде, она обычно гадила здесь. Вот и сейчас нагадила.
На улице сверлили и строгали.
Птица эта была городским попугаем, перелетающим от окна к окну. Никто не знал, кому он принадлежит, из чьей клетки сбежал. Может быть, прогнать его, кыш, нельзя сюда, птица. Человек подумал, что попугай остался в этом районе из-за строительства храма, видно, его интересовал весь этот шум сверл, рубанков, молотков. Было так жарко, что закипал стекающий по вискам пот. Город задыхался, окна повсюду были распахнуты настежь и походили на раскрытые рты. Огромные жадные рты, вдыхающие горячий воздух и выдыхающие испарения человеческих тел, запах пыли, исходящий от листьев комнатных растений, затхлый запах мебели. Шторы колыхались, словно души, жаждущие освобождения.
Попугай был исключительно сообразительным существом.
Он покачивал своей маленькой яркой головкой, наблюдал, слушал. Выучив разносившиеся по квартире шепоты и крики, летел дальше. И затем у другого окна повторял услышанное.
Иногда попугай предлагал человеку лететь с ним.
— Полетели со мной.
— Убирайся.
— Я маленький.
— А я слишком большой.
— Ты красивый, ты красивый, — шептал попугай.
— Потанцуем, дорогой.
Птица изображала, как строят церковь. Воспроизводила звуки сверл, рубанков, бешеный стук молотков. Словно эхо. Через некоторое время попугай улетел, а человек стер с подоконника желтеющий помет и выпил еще абсенту. Потом сел, уставился в потолок и стал придумывать имена трещинам. Заметил паука. Может быть, даже ненадолго заснул. Вдруг в дверь позвонили. За дверью стоял начальник стройки — во рту дымилась сигарета. Лицо у него было измученное. Прежде они разговаривали пару раз, еще когда только начиналось строительство. Теперь у него в руках был сверток. Разрешите, сказал он, зайти на пару минут. Надо бы поговорить. Человек кивнул, ну конечно, и отступил в сторону. Начальник стройки согласился выпить абсенту и закурил новую сигарету.
