Раз Смородина забралась на самую высокую яблоню, и, когда Петя проходил внизу, на него обрушился крепкий зеленый град. Петя стоял недвижно, как статуя римского императора, яблоки отскакивали от его головы, напружинившихся плеч, как резиновые мячики. Потом Петя сам тряхнул яблоню, и воющая от злости и бессилия Смородина свалилась ему в руки. В другой раз она уговорила Петю пойти в овраг за грибами. Смородина завела его в доисторические папоротниковые дебри, а сама, как и следовало ожидать, сбежала. Петя достал компас, который по странной прихоти всегда носил с собой, пошел прямо на восток и вскоре обнаружил пригорюнившуюся Смородину, угодившую сандалией в заячий капкан, которые повсюду расставлял идиот сосед. Якобы зайцы зимой ободрали его яблони. У Пети имелась отвертка, он в мгновение разомкнул капкан.
— Вот так, — усмехнулся он, — судьба наказывает неистовствующих.
— Хорошо, хоть не зайцев! — странно пошутила Смородина. Она не благодарила, когда выручали, не возмущалась, когда наказывали.
Наташа и Петя переживали период полнейшей откровенности, неизбежный на первом этапе для влюбленных и за который им впоследствии почти всегда становится немного стыдно.
— Но мне-то, мне ты можешь открыть, кто ее отец? — настаивал Петя.
Наташа мотала головой. Петя мрачнел:
— Что, их было так много? — Неподвижное его лицо каменело.
— Ах, не в этом дело, — мучаясь, комкала край простыни Наташа, — был тогда один… Но он точно не отец, он такое ничтожество!
— Ну для этого дела… — холодно усмехался Петя.
— Да не отец он! — упорствовала Наташа. — Был сон. Понимаешь, чудовищный такой сон, кошмар… Будто на меня навалилось черное облако, я чуть не умерла!
— Черное? Уж не негр ли?
— Слушай… ты! — Наташиной безответной покорности наступал предел. — В конце концов тебя никто здесь… Иди ты…
Но тут Петя заключал ее в объятия, просил прощения за неуместный юмор, и Наташа, как Шехерезада, прекращала дозволенные речи.
Петя звал Наташу замуж, однако она поставила условие: чтобы разрешила Смородина. Такое условие, с одной стороны, Петю озадачило, получить «добро» Смородины представлялось делом многотрудным. С другой же — отчасти успокоило насчет Наташиного морального облика. Если бы, допустим, она сказала, что оставит Смородину своей матери, а они заживут как молодожены, это бы не понравилось Пете.
— Поговори с ней, — просила Наташа, — может, она согласится, а я тебе потом помогу.
— В чем? — удивился Петя.
Наташа бессильно разводила руками.
