— Тут смежные комнаты. Они во второй.
Боря шагнул в смежную. Фома вылетел из аудитории, захлопнул дверь, просунул в ручку ножку стула. Держался стул мертво.
— Эй! — ворвался в соседнюю аудиторию к своим. — Надо сматываться! Дежурные ходят, бежим на другую лестницу!
Когда спускались, из коридора донеслись глухие удары.
— Ага, уже кого-то зажали, — Фома стиснул прохладную ладонь Антоновой, зашептал, как в бреду: — Танечка, пойдем отсюда, а? Ну чего здесь хорошего? Пойдем? Хочешь, весь вечер буду играть тебе на пианино?
— Да ты спятил, дурак! — она брезгливо высвободила руку.
«Плевать, пусть, ладно…» — Фома устал от бесконечных взлетов и падений сегодняшнего вечера. Гиревых Бориных кулаков было не миновать.
Они еще посидели на ступеньках, покурили. Спустились в зал, когда стало окончательно ясно: так долго перерыв продолжаться не может. Фома пробился к помосту.
— Начинайте или катитесь отсюда! — наседал на музыкантов кто-то в сером костюме.
— Давай заделаем инструментал на двадцать минут, услышит, сволочь, что начали. С бабой где-то заперся! — не обращали внимания на костюм музыканты.
— Может, подождем, поищем?
— Так он тебе и откроет, жди!
— Если через две минуты не начнете, я закрываю концерт! — побледневший от ярости костюм удалился.
— Пианиста потеряли? — дружелюбно поинтересовался Фома.
— Потеряли, — хмуро отозвался один, — видел его?
«Надо сматываться, — подумал Фома, — немедленно сматываться, а я тут…» И совершенно неожиданно вспрыгнул на помост, взял несколько аккордов на электрооргане.
— Ну, это не смертельно, — весело обернулся к музыкантам, — это я сумею, — кивнул на ноты. — Что, поехали?
— Кто ты такой?
— Вот так всегда, — усмехнулся Фома, — хочешь людям помочь, тебе сразу: кто ты такой? Да не все ли равно? Что, паспорт показать? А вообще-то, как хотите, ребятки, это ваши трудности.
— Подожди-подожди! — музыканты были людьми, привыкшими к неожиданностям, не боявшимися риска. Тому немало способствовала музыка, которую они исполняли. Примерно десять секунд ушло на инструктаж Фомы: «Слушай мелодию. Когда собьешься, затихай, потом по ходу врубайся. Все будет нормально!»
Фома занял место за электроорганом. Едва они начали, всеобщий вопль вновь потряс спортзал. Фома уже забыл, что еще недавно сам орал. Сейчас он сидел на месте бога, и ему казалось естественным, что столько людей одновременно испытывают восторг. Когда он отрывал голову от нот, видел колышущееся море темных и русых голов, — кое-где мелькали и лысины, — взлетающие, как форели, руки, однообразные, словно смазанные потные лица. Фоме сделалось не по себе. Море показалось ему механическим. Своими гитарами музыканты могли заводить его, как игрушку, натягивать невидимые пружины. Фома был уверен, рявкни он сейчас в микрофон: «Повторяй за мной!» — произнеси что угодно, стоустая толпа с готовностью подчинится.
