По всему проливу чернели пузатые тендеры. Катеры, бороздя спокойную воду, тащили за собой медленные, ленивые баржи. Обратным рейсом шел паром, установленный на понтонах, и люди плотно стояли на палубе.
Какой-то кораблик, попавший в пролив из Дона или Кубани, пыхтел на волнах.
Сразу даже никто не увидел «Мессеров». Никто не увидел, как один, оторвался от четверки и пошел в атаку на баржу, хищником прячась в облаках.
Но Камозин увидел.
Немец не успел перейти в пике. Камозин спикировал раньше, внезапно атаковал «Мессершмитт» с хвоста и взмыл за облако.
«Мессер» врезался в воду, и огненный хвост исчез вместе с ним. Это была секунда, но на пароме закричали:
— Худого сбили!
Такую кличку бойцы дали «Мессерам», и настолько подходящей была она к этим остроклювым хищникам, что прочно вошла в обиход. Даже со станции наведения летчикам сообщало радио:
— Над Баксами «худые», над Баксами пара «худых»!..
…Но что было дальше над проливом?
Камозин, сбив одного «Мессера», ринулся на тройку остальных. Вот он у хвоста немецкого самолета. Выстрел из пушки — и «Мессер» дымит, пытаясь уйти, сбить пламя, но напрасно. Он падает в пролив как-то боком. Рассек волну крылом и сгинул.
Как тяжела эта победа в воздухе! Расчет точен: поймать немца врасплох, не дать ему изготовиться к бою. Выстрел — в цель на десятой доле секунды, когда хвост «худого», меченого крестами, мелькнет перед глазами. Соколиная дерзость: он один, их четыре.
Камозин нападал. Он использовал облака. Лучше, чем умели использовать их немцы. Сбив второй «Мессершмитт», Камозин поднялся вверх, промелькнул, как молния, над проливом и поджег третий немецкий самолет.
На пароме крикнули:
— Эх ты, здорово как!
— На руле! Зазевался, в сваю врежешься.
— Не врежусь! — ответил рулевой. — Ты гляди, что делает!
Камозин атаковал четвертого «Мессера». Пулеметная очередь простучала близко. «Мессершмитт-109» сверкнул тонким, как у щуки, телом на синей полоске неба и метнулся к облаку. Оба самолета ушли в высоту.
Потом они показались вновь. Камозин был ниже. Его истребитель падал камнем к морю. «Мессер» перешел в пике.
На пароме стало тихо.
В какой-то неуловимый миг Камозин вывернулся из-под «Мессера», пронесся над волнами, на которых трепетали белые гребешки, и скрылся за сопкой на Тамани.
«Мессер», не успев выйти из пике, врезался в воду с таким шумом, словно разбился о камни.
Так дрался Камозин, бесстрашный и неуловимый.
День шел за днем.
Часто голос станции наведения звенел в эфире:
