— Мы должны сделать так, чтобы нам поверили все ненасытные акулы от журналистики.
— Но не мы? — Их глаза встретились, и Брэнд почувствовал надежду в ее вопросе.
Он испытывал огромный соблазн сказать то, что она хочет услышать, но он не хотел вновь причинить ей боль.
— Двенадцать лет назад я любил тебя. Ты меня бросила, умышленно скрывала от меня сына. Я не люблю тебя сейчас и пока не могу доверять. Но я люблю Дэйва. К тому же мое тело страстно желает вновь обладать тобой.
Дэни посмотрела на свои руки, потом на Брэнда и представила, как она ласкает его жаждущую плоть. Затем она подняла глаза и посмотрела на него в упор.
— А что будет, если я не выйду за тебя замуж? — снова спросила она.
— Я заберу Дэйва. А ты будешь жить своей жизнью, как тебе заблагорассудится. — Брэнд посмотрел вокруг себя, как будто хотел найти недостающие аргументы. — Будь я судьей, я бы сразу присудил нашего сына мне, потому что я могу дать ему все, в чем он нуждается. Я, а не ты, — язвительно проговорил он. — Меня никогда не опекали благотворительные организации.
— В ту пору Дэйв был совсем маленький, сейчас он ничего не помнит.
— Для судьи это не будет иметь значения. Особенно когда я заявлю, что с удовольствием содержал бы своего сына, если бы его мать соблаговолила сообщить мне о его существовании.
— Что же это у нас за брак получится, если ты меня так ненавидишь? — задиристо спросила Дэни, однако по лицу ее было видно, что она сдается.
Что ей оставалось делать, как не покориться обстоятельствам!
— Повторяю. Я не доверяю тебе и не люблю за то, что ты скрывала от меня сына из эгоизма, а не от страха. Но мы оба любим нашего мальчика. И многие браки начинаются со здоровой дозы взаимной страсти.
— Я не могу вернуться в семью Карендонов и предстать перед людьми, которые знают, что я принадлежу к низам общества. — Дэни передернулась. — Я не хочу, чтобы Дэйв стал объектом насмешек и клеветы. Я не смогу вновь встретиться с твоей матерью.
— Почему нет? Ты боишься подойти к ней и просто попросить ее не совать нос в наши дела?
— Нет. Она отравит Дэйву жизнь. Или примет его, поскольку он — твоя плоть и кровь, но настроит против меня.
Брэнд приподнял ее подбородок и посмотрел в заблестевшие от слез глаза. А затем произнес обещание, которое не выполнил двенадцать лет назад:
— Я не позволю ей причинить вред ни тебе, ни Дэйву.
— Ты мне это уже говорил.
— Я знаю, но мама не сможет нас сейчас контролировать. Мы ведь теперь взрослые.
