Гений сыска подумал: «Вот принцесса Алиса Гессенская. Она достигла вершины власти, стала царицей, но это не сделало её счастливей. Добрая, самоотверженная, она словно по иронии судьбы слывёт в народе спесивой и чёрствой. А тут ещё Распутин, который бросил тень на её женскую честь. Ах, печальная доля! И теперь я понадобился ей по какому-то крайне важному, но столь деликатному делу, что она не решается начать разговор».
Он произнёс по-русски:
— Ваше Императорское Величество, как здоровье Вырубовой, попавшей в железнодорожную катастрофу?
Императрица перекрестилась:
— Хвала Господу, жива осталась. Хоть вся искалечена, но духом не падает.
— Ваше Императорское Величество, как прошли крестины Юсуповой?
Императрица оживилась, ответила по-немецки:
— Совершенно ужасный случай! Священник уронил в купель маленькую Ирину. И вместо того чтобы быстро достать девочку, он начал засучивать свои рукава, дабы не замочить в купели. Странный человек. А ребёнок все время находился под водой. И тут выяснилось нечто мистическое. — Императрица замолкла, округлила глаза и медленно произнесла: — Оказывается, самого папу — Феликса-младшего, при крещении тоже едва не утопили.
Соколов знал, что Государыня недолюбливает молодого Юсупова. Феликс постоянно интриговал против Распутина, говорил о нём гадости. Соколов, зная, что шутка понравится Императрице, сказал:
— Россия пережила бы потерю Феликса, причём с удовольствием.
Императрица слабо улыбнулась.
Соколов продолжал:
— Кстати, старики сказывают: кого в купель роняли, тот долго живёт.
Императрица задумчиво произнесла:
— Старики, старики… А сегодня делали операцию молоденькому подпоручику — красивый, с лёгким пушком усов. Операция прошла успешно, а сердце — увы! — не выдержало! Так жалко, словно близкий человек умер.
За окном уже мелькали пригородные домишки. Императрица наконец решилась, перешла к делу:
— Вы, граф, даёте мне слово офицера, что всё сказанное здесь останется между нами?
— Государыня! В моей скромности можете не сомневаться, — Соколов твёрдо посмотрел в её лицо.
Императрица начала издали. Она говорила о тех жертвах и несчастьях, которые принесла война. Соколов пытался понять, куда она клонит. Вдруг Императрица негромко, так что Соколов был вынужден напрячь слух, произнесла:
— Государь — человек исключительных добродетелей. Его личность очаровывает всякого. Увы, для монарха он слишком мягок и добр. Да, смирение — дар Божий, но Государь обязан чаще показывать свою непреклонную волю. И сейчас он должен быть решительным. В его силах восстановить на земле мир. — Она каким-то неуловимо грациозным движением положила свою изящную, не украшенную перстнями кисть на руку Соколова.
