Мысленно Агнар простился со своей короткой и такой беспокойной, но позарез ему нужной жизнью. Впрочем, смотреть смерти в лицо ему приходилось и прежде, и потому молодой мастер чувствовал удивительное спокойствие. Все — так все. Такова жизнь.
Его успокоил собственный фатализм, и он стал с любопытством оглядываться по сторонам. По его мнению женщины, встречавшиеся по пути, — они поглядывали на чужака слишком откровенно, даже оценивающе, — одевались не слишком прилично. Возможно, по причине теплого времени они были в простеньких тонких рубашках, и по тому, как ткань обрисовывала разгоряченные солнцем тела, легко догадаться, что никакой другой одежды на них не имелось. Кое-кто из них накинул плащ, но многие и этого не сделали.
Возможно, ходить в одной тонкой рубахе по селению здесь считалось допустимым и даже вполне приличным.
Молодой мастер не мог удержаться от того, чтобы не полюбоваться местными красавицами. Все они были темноволосые или темно-русые, в родной же Агнару Норвегии идеалом красоты считалась женщины с густой копной светлых или солнечно-рыжих волос. Все они казались ему восхитительными — высокие, стройные, крепкие, с великолепной грудью и округлыми бедрами, с полными яркими губами и синими глазами. У скандинава мелькнула мысль, вот бы ему напоследок на ночь дали пошалить с парочкой таких, тогда и умирать было бы не страшно.
Разве что очень обидно.
Но потом, вспомнив альвийку, он поморщился и решил — нет уж. Не стоит. Вдруг эти тоже владеют какой-нибудь магией. Еще погубят его душу…
Викинга заперли в деревянной пристройке, прилепившейся к стене одного из больших круглых домов. Рук ему не развязали, однако уже через полчаса после того, как дверь изнутри подперли тяжелым поленцем, он сумел ощупать все стены и убедился, что, несмотря на внешнюю хлипкость, пристройка вполне устойчива, и самостоятельно ему отсюда не выбраться.
Там его продержали недолго — только до утра. Утром, не развязывая, отвели в один из домов.
Изнутри дом оказался еще необычнее, чем снаружи. Большую часть пространства занимал общий зал, очаг был устроен в самом центре, и дым столбом поднимался к отверстию в крыше. Пол устилали тростниковые циновки, столешницы были сложены в углу, но козел, на которые их можно было бы положить, Агнар не заметил. Зато он обратил внимание, что по периметру общего зала тянулась целая цепочка ниш, альковов, каждый из которых мог стать отдельной комнатой — достаточно было лишь поставить ширму или закрыть проем покрывалом. Кое-где в этих нишах лежали свернутые постели, аккуратно уложенная одежда, кое-какая утварь. Похоже, именно там местные жители проводили ночи.
