Я осознала, что стена — это я.
Блэк был прав с самого начала; стена между нами была мной.
Я не доверяла ему.
Он полностью утратил моё доверие, которое изначально не очень-то существовало, учитывая, какая паранойя у меня развилась из-за его прошлого, особенно с женщинами.
История с вампирами буквально сокрушила все.
Первыми полились мои страхи о браке с ним, о том, что я на каком-то уровне знала всегда — он лжёт мне, я не могу ему доверять. Туда же вплетались мои страхи из-за того, сколько он умалчивал о себе, а также мои страхи, что ему никогда не хватит меня одной, учитывая то, как часто он менял женщин до меня.
Моя неспособность понять его делала все только хуже.
Его неспособность понять меня подливала масла в огонь.
Затем он стал спать с теми вампирами в Нью-Йорке, когда мы с ним только наполовину справились со своими проблемами в общении, его прошлым, и лишь наполовину завершили связь. Хуже того, в Нью-Йорке он ещё сильнее утратил моё доверие, потому что я знала, что он мне врёт. Я испытывала все более и более сильную паранойю, потому что он не касался меня, исчезал в странное время и возвращался с новыми травмами, его свет ощущался странным, покрывался чем-то, не похожим на него… и определённо не похожим на меня.
Мой сознательный разум в то время придумывал всему этому оправдания.
Я оправдывала это тем, что знала — он в посттравматическом раздрае после той тюрьмы.
Он боялся Брика и того, что вампир сделал с ним — не говоря уж о том, что Брик угрожал сделать со мной. Так что я игнорировала то, что кричали мне мои инстинкты, и позволила Блэку врать мне. Я позволила ему врать мне, но та стена вокруг моего сердца знала правду.
Когда все это выплыло на поверхность — секс, стирание памяти, стирание воспоминаний, месяцы газлайтинга и заверений, что все хорошо, ложь раз за разом, раз за разом — та часть меня, что уже знала, ничуть не удивилась.
Та часть меня была опустошена.
Не просто опустошена… сломлена.
Хуже того, я чувствовала себя дурой.
Конечно, я знала, что дело не только в Блэке.
Мой клинический разум мог сделать шаг назад, мог оценить ситуацию и увидеть во мне травмированную девочку, которая потеряла родителей и сестру, чья семья исчезла после последних похорон, оставив её в полном одиночестве. Я видела ту часть себя, которая защищала меня, отгораживая уязвимые части с помощью эмоционального эквивалента служебной собаки.
Я также осознала, что не давала людям второго шанса.
