Чесанкок расположен в непосредственной близи от глубокого, дикого и крайне слабо исследованного лесного массива штата Мэн, а потому мне пришлось потратить целый день на то, чтобы, подпрыгивая на умопомрачительных ухабах и продираясь сквозь фантастические заросли, добраться туда на машине. Дерби я обнаружил в каморке местной фермы, где он пребывал в состоянии шаткого равновесия между буйством и апатией. Меня он узнал сразу, и тут же с его губ полился нескончаемый поток почти неразборчивых и наполовину невразумительных слов и обрывков фраз:
— Дэн — ради Бога! Яма шагготов! Шесть тысяч ступеней вниз… Самая омерзительная из всех мерзостей… Я не позволю ей забрать меня… а потом вдруг обнаружил, что нахожусь там — Йа! Шуб-Ниггурат! — С алтаря поднялась какая-то фигура, а пятьсот других завывали — А Тварь в капюшоне блеяла и мычала: «Камог! Камог!» — это было тайное имя Эфраима, под которым его знали на шабашах — я был там — там, куда, как она обещала, обязательно приведет меня — Какую-то минуту назад я был заперт в библиотеке, и вдруг оказался там, куда она пришла с моим телом — в том месте полнейшего святотатства, в нечестивой яме, где начинается черное царство, а у ворот стоит охранник — Я видел Шаггота — он изменил форму — Я не могу вынести этого — Если она еще раз пошлет меня туда, я убью ее — Убью это существо, убью его — Я убью это! Убью своими собственными руками!..
Мне пришлось потратить не меньше часа, чтобы утихомирить друга, но в конце концов он все же немного успокоился. На следующий день я раздобыл ему в местном поселке чистую одежду и мы отправились в Эркхам. Приступ истерики прошел; Эдвард предпочитал хранить молчание, однако когда машина проезжала через Аугусту, начал что-то бормотать себе под нос, как если бы огни города возродили в его мозгу тягостные воспоминания. Было совершенно ясно, что он не хочет возвращаться домой, а с учетом тех фантастических представлений, которые возникли у него по поводу своей собственной жены — представлений, которые, вне всякого сомнения, стали результатом некоей реальной гипнотической пытки, в которой ему довелось стать объектом, — я решил, что будет лучше, если он действительно временно поживет в другом месте. Я принял решение, что некоторое время сам за ним присмотрю, невзирая на то, какие трения на этой почве могут у меня возникнуть с Айзенат. Позднее я мог бы помочь ему добиться развода, поскольку у меня не оставалось ни малейших сомнений в существовании некоторых психологических факторов, превращавших его брак в самую настоящую самоубийственную пытку.
