Безмолвствует в своём великолепии,
И мнит: «Я всё», меж тем как он и есть ничто,
И мнит: «Всё знаю», ничего не ведая,
В одной душе двойное заблуждение:
Мудрец он — мнимый, острослов — затупленный,
И всё ж он величается и тешится,
Доколе смерть с подмостков не сведёт его!
[1]Мар Яаков слушал, поражённый её культурой. А потом сказал:
— Ты и впрямь не из бедного сословья, не царица, конечно, но и не крестьянка.
— Я царица в изгнании! — гордо повторила она.
Иудей поморщился:
— Слушай, перестань. Ты же мудрая женщина, а ведёшь себя, как умалишённая. Мне не раз приходилось видеть её величество Ирму — правда, издалека; ты на неё совсем не похожа, ничего общего. Так что прекрати утверждать нелепицы, а не то отдам обратно Касану, и тебя кинут в реку с камнем на шее.
Разведённая государыня скорбно склонила голову.
— Так-то лучше. Если будешь умницей, мы с тобой поладим. Синяки и шишки по дороге в Константинополь пройдут, и тебя купят в какой-нибудь состоятельный дом пестовать детишек. — Повернувшись к Касану, он определил: — Я её беру за тридцать шэлэгов.
Печенег оживился:
— Вай, господина, мало: благородный кров, дорогой товар. Надо прибавлят.
— А зачем уродовал? На кого руку поднимал — не видел?
— Вай, прости. Глюпый, не подумал. Плёхо поступал. Запляти, пожалюста, сорок.
— Тридцать пять, и баста! Выводи другую.
В общей сложности хазар приобрёл двадцать девять человек. Их сводили в баню и переодели — пусть в недорогое, но целое и чистое платье, выдали сандалии с деревянной подошвой. Накормили приличной бобовой тюрей, а затем погрузили в трюм парусной ладьи. Рано утром ладья отвалила от пристани Семикаракора и стремительно заскользила вниз по реке, называвшейся по-тюркски Бузан, а по-русски — Дон (от аланского «дон» — «река»), У Самкерца их уже поджидали остальные гружёные корабли из числа каравана Мара Яакова. Впереди был Константинополь.
Мнимая весть о кончине Ирмы-Ирины прибыла в Итиль с нарочным из Хазар-Калы накануне Песаха — главного иудейского праздника. Слово «песах» значит «миновать»: ведь, согласно Библии, Божья кара миновала дома иудеев, специально отмеченные кровью ягнёнка, и постигла жилища только египтян. За столом в этот день едят «мацу» — пресный хлеб, горьковатый лук-латук, окунаемый в подсоленную воду, и ещё «харосет» — смесь вина, специй, фруктов и орехов. А крутое яйцо и баранью кость оставляют нетронутыми — в виде жертвоприношения. Каждый иудей, отмечая Песах, должен выпить четыре кубка красного вина. В синагоге при этом читают Песню Песней.
