— Но ещё необходим третий — кучер для возка.
— Никакого кучера. Я скачу верхом.
Накануне отъезда Ирма попросила Тамару:
— Береги мою девочку. Ближе Сарры у меня никого больше не осталось.
Хо-мефсин упала перед ней на колени:
— Ваше величество, умоляю, не уезжайте. Это добром не кончится. Мой супруг — мечтатель, он вообразил, что сумеет победить каган-бека, и вовлёк вас в свои фантазии. Рассудите здраво! Вы и сами погибнете, и других убьёте. Шутка ли сказать — затевать войну против государя! — И родимое пятно у неё на щеке сделалось сиреневым.
Бывшая царица провела ладонью по плечу товарки:
— Успокойся, милая. У меня нет иной дороги. Или смерть, или же отмщение. Жить с сознанием, что за гибель моих детей их убийцы не поплатились, невыносимо. Если брат Димидир не окажет помощи, я придумаю что-нибудь другое.
Утирая слёзы, фрейлина ответила:
— Мне перечить не след вашему величеству. Но душа стенает: впереди нас ждёт много-много крови!
— Ощутить на коже тёплую кровь врага — разве это не счастье?
А во время прощания с Саррой разведённая супруга Иосифа и сама не сдержала слёз. Извлекла из лайкового мешочка длинную серебряную цепочку, на которой висел тонкий золотой перстень с вправленным в него бриллиантом, и надела на шею дочке. Прошептав при этом:
— Сохрани его. Если я умру, он тебе обо мне напомнит.
— Отчего вы умрёте, маменька? — удивилась та.
— Мало ли причин! И на всё воля Божья. Слушайся Тамару и молись за меня как следует. Может быть, ещё встретимся.
Девочка заплакала вслед за Ирмой:
— Маменька, мне страшно! Не бросайте нас!
— Не могу, родная. Ты, когда вырастешь, всё поймёшь и не станешь сетовать...
Отбывали вечером. Облачили опальную государыню в платье немого Ибрагима — кожаные штаны и куртку, шерстяной плащ и косматую чёрную папаху, под которую спрятали длинные волосы аланки. Верхний край плаща заслонял низ её лица, чтобы скрыть отсутствие бороды и усов. Так она и проехала вместе с Абдуллой сквозь ворота крепости. Караульный крикнул им по-гургански:
— Вы куда, Абдулла, на ночь глядя?
— В Беленджер, за раввином.
— Что-нибудь случилось? Кто-то заболел?
— Нашей госпоже нездоровится. Кашляла с утра с кровью.
— Да хранит её Небо! Может быть, раввин исцелит заодно и немого Ибрагима? — пошутил охранник.
Ирма ехала, завернувшись в плат, совершенно невозмутимо. А её слуга только отмахнулся:
— Глупый ты, Керим. Над увечными смеяться не подобает, — и они растворились в вечерних сумерках.
А в излучине Ярыксу их уже поджидал, сидя на коне, подлинный немой Ибрагим. Поравнявшись с ним, Абдулла сделал жест рукой, тот кивнул, и царица со слугами повернула налево — в противоположную сторону от Беленджера — к Тереку, в Аланию.
