«Чьи же это дружинники?» — успел подумать он и всмотрелся в них. А всмотревшись, не поверил самому себе. Один из первых всадников соскочил с коня, поручил его другому воину и стал отдавать команды остальным. Был же это князь Довмонт!
Герденя чуть было не крикнул стражу. Но в следующее мгновение подумал, что если Довмонт с дружиной свободно прошёл до середины города, то не спасут от него ни десяток-два воинов, ни толстые двери. Довмонт проломится через всё, чтобы дотянуться до его жизни. А потому Герденя, схватив в охапку платье, устремился по лестнице вниз мимо недоумевающего стражника и выскочил через дверь, в которую ходили холопы на двор. Там он перебросил своё пухлое тело через ограду, выскочил на улицу и бросился вдоль домов. Услышав позади лошадиный топот, он, не оглядываясь, рванул на себя первую попавшуюся дверь, на которой был отчего-то начерчен большой горшок.
Это была мастерская горшечника. Ставни были закрыты неплотно, сквозь них пробивался свет с улицы. Сам мастер сидел в полутьме на лавке среди горы горшков и попивал из кувшина брагу. Он с недоумением воззрился на внезапного гостя.
— Я князь твой, помоги мне укрыться от изменников, и я отблагодарю тебя. — Герденя старался говорить твёрдо, но голос был жалок и просителен.
— Да? — удивился горшечник. — Не в моих обычаях предавать тех, кто просит помощи, только скажи, кто угрожает тебе?
— Князь Довмонт, изгнанный из державы и лишённый всего. Теперь он просто бродяга, занялся разбоем и явился в мой город.
Горшечник привстал и удивлённо присвистнул:
— Так это его дружина?
Лошадиный топот раздался у самой двери и стих.
— Спрячь же меня! — прошептал Герденя.
— Ложись за горшки, под лавку! — скомандовал горшечник.
Герденя послушно, стараясь не кряхтеть, полез под лавку. Горшечник поднялся и несколькими большими горшками загородил его.
— Сам видел, он сюда юркнул, в эту дверь. Надо бы проверить, а? — говорили в это время за дверью.
— Князь же приказал: если увидим дверь с начерченным горшком, её не трогать! Или забыл?
— А если он здесь отсиживается? Сам подумай!
— На то князь и приказал, чтобы ты своей глупой башкой чего ненужного не измыслил, а исполнял!
Снова раздался лёгкий топот копыт, и голоса стали стихать.
— Удалились! — проговорил Герденя, выползая из-под лавки.
— Ну, князь, теперь и ты удаляйся, — горшечник привстал и протянул кувшин, — хлебни на дорогу браги, больше угостить с утра нечем, и удаляйся! Христом-Богом прошу!
