Агата решила одеться и выйти в гостиную, прихватив блокнот: там гораздо уютнее, к тому же могла заваляться какая-нибудь еда. До ужина еще пара часов; не следовало отказываться от остатков ланча.
Несколько минут спустя она приподняла щеколду спальни и осторожно вышла в коридор, чтобы не разбудить Нэнси, спящую в соседней комнате. Проходя мимо, Агата заметила чуть приоткрытую дверь: видимо, кто-то из мужчин решил пропустить послеобеденный сон в пользу других занятий. А вдруг он сидит в гостиной? Получится неловко, если они еще не представлены, да и набрасывать дорожные заметки в такой обстановке будет не слишком удобно.
Поравнявшись с дверью, Агата бросила мимолетный взгляд и вдруг застыла как вкопанная. В узкую, шириной не больше дюйма, щелочку виднелась Кэтрин, распростертая на кровати, кусок голой ноги торчит наружу из-под халата; над ней склонился Макс, запустив руки в волосы.
Агата замерла, не в силах пошевелиться, и в этот момент он обернулся. На долю секунды их взгляды встретились, и она пулей выскочила во двор.
Вбежав в гостиную, Агата упала в расшатанное кресло, пытаясь отдышаться. В комнате больше никого не было – и на том спасибо. Немного оправившись, она налила себе стакан воды из кувшина и принялась медленно потягивать.
Нужно дистанцироваться от увиденного, отнестись как к сцене из кино. Какое, собственно, ей дело до того, чем заняты эти двое?
И все же глупо отрицать знакомую жгучую боль в животе – ту самую, что пронзила ее ночью в машине возле дома друзей Арчи.
Ревность, банальная ревность.
Как ты вообще можешь ревновать? Зачем ты бегаешь за мальчиком моложе тебя лет на десять?
– Не знаю, мама… – прошептала она в пустоту.
* * *
Около шести Агата вернулась в пристройку. Дверь спальни Макса была плотно закрыта. Агата поспешно прошла мимо, боясь услышать что-нибудь неподобающее. Они условились с Нэнси разбудить друг друга к ужину.
Нэнси открыла дверь не сразу.
– Простите, я что-то разоспалась, – сказала она, подавляя зевок. – А вам удалось подремать?
Агата кивнула.
– С полчасика. Потом набрасывала впечатления о раскопках.
Ее так и подмывало рассказать все Нэнси. Нет, нельзя. Рассказать – значит обнародовать, сделать тайное явным, а атмосфера за ужином и без того обещает быть неловкой…
– Как вы себя чувствуете? – спросила она вместо этого. – Я за вас волновалась.
– Гораздо лучше, спасибо. – Халат Нэнси распахнулся, обнажив круглый животик. Она поспешно запахнула полы и завязала пояс. – Только не рассказывайте Кэтрин и остальным, ладно? Я не вынесу, если все узнают.
