Я намеревалась больше не возвращаться туда без веской причины, и уж конечно, больше не брать с собой друзей или знакомых. Выйдя из клиники, я приняла решение жить нормальной жизнью и терпеливо ждать, когда же будет найдено лечение. Больше всего меня печалила невозможность иметь продолжительные отношения. Мы с Димитрием расстались, но сохранили дружбу, я с отличием окончила университет и начала готовиться к степени магистра в Лондоне. С Эвой мы были как неразлучные близняшки весь последний год учебы в университете. В конце концов, после аспирантуры она осталась в Лондоне, где живет и сейчас, читая лекции по археологии в Эдинбургском университете.
Мы с Вили отправились в Лондон в сентябре 1987-го. Напряженная учеба была для всех нас правилом, и наша стойкость была неисчерпаема. В конце года я с отличием получила степень магистра, возможно, это было реакцией на мою невидимую болезнь. Я даже решилась на трехдневный флирт с одним французским студентом, желая проверить совет врача о предохранении, но я не хотела повторять такое часто, потому что это казалось мне непристойным и обязывающим.
Я вернулась в Афины в августе 1988-го. В сентябре я начала журналистскую стажировку в газете «To Vima»[2], а в январе 1989-го меня зачислили в их штат. Почему-то я всегда с самого детства с легкостью выполняла задания, и это меня радовало. И на моей новой работе все оказалось так же. Я с готовностью принимала во всем участие и с удивлением осознавала, что всегда остаюсь сама собой.
Работая в газете, я узнала об одном факте, похожем на милосердие Господне: вирус мог передаваться только через кровь и сперму. Раньше мне этого не сказали, как же я могла этого не знать! Значит, я не могу распространять его. Это была капля в океане, но все же, меня это утешило. И почему доктор Г. П. не сказал мне этого? Может быть, он и сам этого не знал в 1985-м, а больше я у него ничего не спрашивала. Я пробовала заводить случайные, почти свободные отношения, но они казались мне такими бессмысленными, ведь, возможно, я вскоре заболею и умру. И я прекращала эти отношения как можно быстрее и опять оставалась одна. Во всем другом я с радостью могла принимать участие. Моя болезнь была похоронена глубоко во мне, и мне хотелось спокойно наслаждаться похвалами моих руководителей и сотрудников. Но меня часто посещала мысль: «Как же я их всех со временем разочарую».
Хуже всего было то, что дома, когда по телевизору показывали беспомощно умирающих больных СПИДом, мой отец говорил: «К счастью, у нас здесь нет этих проблем», и переключал канал, не в силах смотреть на страдания. Мне хотелось исчезнуть с лица земли, но вместо этого я выходила в свет как можно чаще, по крайнем мере, когда Эва приезжала в гости из Англии. Тогда мы проводили самые роскошные вечера в афинском клубе «Кукушка».
