Прощай, СПИД! А был ли он на самом деле? | страница 12



На следующий день у меня были именины, и все за меня радовались. Я не могу забыть ту единственную мысль, которая крутилась в моем мозгу. «Как долго я смогу всех обманывать? Когда настанет время, я причиню им такую боль, какую и представить себе невозможно. Может быть, есть какой-нибудь способ всего этого избежать?» Димитрий думал только обо мне, а я думала только о своих матери, отце и брате. Эти новости просто уничтожат их. «Когда же станет возможно излечение?» – спросила я врача, который отдавал мне результаты теста. «Когда?» «Может, через десять лет, а может, и больше». Я помню, как в другом врачебном кабинете в соседнем здании доктор Г. П. (в то время руководитель по вопросам СПИДа) придирчиво рассматривал мои руки в поисках следов употребления наркотиков и сердился, что ничего не нашел. «Сейчас вам не нужно ничего делать», – сказал он. «Некоторое время вирус будет неактивен, он передается при половом контакте. Поэтому используйте презервативы, когда занимаетесь сексом, и никому ничего не говорите, даже своей семье». Я ушла со слабой надеждой, что в ближайшее время мне не придется с ним общаться, и так случалось, что на самом деле больше я его уже никогда не видела.

Димитрий был потрясен, когда я сообщила ему свой диагноз. Мы открыто обсудили ситуацию. В то время в новостях сообщали, что вирус проник в Италию из Америки и появился у нас летом 1985-го, когда его завезли вместе с багажом или со специфическим грузом наркотиков, которые принимали в кругу друзей Димитрия. Я стала одним из первых зарегистрированных носителей этого нового вируса в Греции.

Я не винила его, меня поглощали мысли о том, что на меня будут указывать пальцем. Тогда невозможно было себе представить то, что произойдет в дальнейшем, и то, что мне будет суждено перенести: что я вынуждена буду следующие десять лет все продумывать и скрывать правду, не имея возможности расслабиться. Я не знала что мне делать. Даже если бы я раскрыла свою тайну, все равно никто не смог бы мне помочь, я только омрачила бы жизни тех, кто был рядом со мной. В этой ситуации не может быть утешительных слов, нет смысла даже пытаться.

«Я хочу, чтобы вы пообещали мне, что никому ничего не скажете. Мы просто все забудем», – потребовала я у Вили и Эвы в ту первую неделю. Они согласились. Кроме всего прочего, нужно было заканчивать университет и поступать в аспирантуру. Оставался только один нерешенный вопрос: посещение больницы «Евангелисмос», чтобы обследовать иммунную систему, а это включало и анализ крови. Вили сопровождала меня, и тогда я в первый раз заметила, что медсестры приближались ко мне с такой осторожностью, будто на мне росла чешуя. Они были все закутаны и носили нейлоновые маски. Моей подруге было стыдно за их поведение. К счастью, результаты оказались около 1400 Т4 или CD4, что их весьма удовлетворило. Они даже смогли выдавить из себя улыбку.