Все мужчины выходят, и задний борт снова с грохотом закрывают.
А потом – тишина.
Тишина.
Тишина.
Тишина.
И снова начинает плакать ребенок. Мне кажется, дети интуитивно лучше взрослых понимают, что происходит.
Во второй раз заводится двигатель грузовика. Но теперь до остановки я в своих подсчетах дохожу только до безымянного пальца правой руки. Четыре минуты.
Фургон открывают.
– Несовершеннолетние на выход! Только те, кто без сопровождения.
– Вставай, – говорю я мальчику, и мы встаем.
На этот раз даже те, кто не понимает английский, понимают команду. Все встают. Просто на всякий случай.
– Я сказал – несовершеннолетние!
Нас человек восемь. Команда немытых подростков без присмотра. Все моложе пятнадцати.
Мужчина-охранник открывает клетку напротив и выгоняет оттуда четырех подростков лет одиннадцати-двенадцати. С этими ребятами нет взрослых, которые попытались бы их удержать, начали бы кричать на охранников. Да, оставшиеся в клетке женщины что-то бормочут себе под нос, но не громко. Им совсем не хочется подставляться, – похоже, им и без нас есть о ком волноваться.
К нашей клетке подходит женщина-охранница. Крупная такая. А бронежилет делает ее еще крупнее.
Она показывает на мальчика и командует:
– На выход.
Я киваю мальчику и собираюсь выйти следом за ним.
– Ты остаешься, – говорит охранница.
– Мне четырнадцать, – говорю я.
– Кто бы сомневался.
– Возраст указан в моих документах. Я родилась на острове Арран.
– Скажешь это на иммиграционном контроле.
Мальчик смотрит на меня.
– Я уже проходила паспортный контроль, – говорю я. – В Хитроу.
– Хитроу в Англии, – говорит охранница. – А мы в Шотландии.
– Если я старше четырнадцати, – я неожиданно для себя слышу в собственном голосе нотки паники, – если вы считаете, что я взрослая, тогда его нельзя считать ребенком без сопровождения. Вы не можете его увести. Вы не можете нас разлучить.
– Нас? – переспрашивает охранница. – Ты теперь мамашей заделалась?
Мама.
– Нет, – отвечаю я и добавляю: – Я его сестра.
Чувствую какое-то движение поблизости. Это мальчик встал рядом.
Охранница смотрит на нас.
На меня, кельтских кровей, белую, с голубыми глазами. И на мальчика-африканца с бронзовой кожей и глубокими, как чашки, карими глазами.
– Я, по-твоему, вчера родилась? – спрашивает охранница и с такой силой тыкает меня дубинкой в грудь, что я падаю.
