«Как ты не понимаешь? – сказала мама. – В этом все дело. Дело не в солнечной энергии, а в том, что человек не волен распоряжаться собственной жизнью. Никто не станет покидать родной дом, если дома хорошо».
«Ты увезла моего сына из дома».
«О Айлин».
А потом начали таять арктические льды. То есть они не таяли, а просто перестали формироваться. Впервые за историю Земли не было летних арктических льдов.
Ничего страшного, говорили некоторые, у нас еще есть льды Антарктиды.
Другие начали паниковать.
В Хартуме военные захватили электростанцию и поставили охрану у каждого входа. Они сказали рабочим, что энергия останется в Судане, а иностранные инженеры возвращаются домой. Мама очистила свой стол.
А потом закрыли аэропорт. Его оставили только для нужд военных.
«Езжайте в Каир, – сказала бабушка. – Каирский еще открыт. Уезжайте оттуда немедленно».
Туда мы и отправились, когда мама с папой…
Замок.
Я жива, мама.
Папа, мир прекрасен.
Только не сегодня. Небо сегодня, папа, не назовешь прекрасным. Оно серое, как униформа. Солнца нет, нет и теней, а деревья на холме все мертвые. В такие дни, если хочешь пройти большое расстояние, лучше иметь при себе компас. У меня был компас в телефоне. Тот солярный телефон у меня украли за неделю до того, как я раздобыла револьвер. Я не в обиде на того, кто украл мой телефон. Воруют по многим причинам, и некоторые из них вполне убедительны.
И потом, если бы у меня был мой телефон, мне пришлось бы позвонить бабушке.
И она бы спросила:
«Ты где?»
А я бы ответила:
«Еще на другой стороне границы, но уже близко. Максимум дня три-четыре пешком. Если ничего не помешает».
А потом бы она задала еще один вопрос. Самый трудный. Про маму и папу, а я до сих пор не знаю, смогу ли когда-нибудь на него ответить.
Все время, пока я занимаюсь составлением карты, мальчик сидит на корточках и внимательно всматривается в траву возле ног. Иногда я тоже так делаю. Я называю это «другие миры». Так можно на какое-то время перестать быть собой. Ты смотришь на травинку так же внимательно, как могла бы смотреть на кирпич-саманник. И ты видишь на травинке (я слежу за взглядом мальчика) жучка. Ты становишься меньше и представляешь, что жучок, который ползет по огромной травинке, – это ты. Ты цепляешься за травинку, взбираешься по ней целую тысячу километров. Травинка постепенно становится тоньше, ты начинаешь беспокоиться – выдержит ли она твой вес, хотя опыт подсказывает, что выдержит.
