Наконец все собрались около кратера, который называли ямой. Собаки были рады, что мы снова наверху, рядом с ними.
Обсудив, что нужно сделать, мы стали решать, за что браться в первую очередь.
Во-первых, принести вещи (пойдут не все, только двое).
Во-вторых, убрать малиновую поросль (вырвать, пересадить, сжечь?).
В-третьих, осушить туннель (в идеале это нужно закончить еще до наступления темноты: выгрести воду, наносить песка – что-то в этом духе).
В-четвертых, пополнить запасы еды (лучше всего ночью или ранним утром, в идеале – надолго. Фрайгунда предлагала охотиться, Бея – украсть, Иветта – купить).
В-пятых, облегчить доступ в туннель, в том числе и прежде всего – для собак (соорудить лестницу: сплести, или связать, или узлами как-то, или насыпать скат, или сделать из веток – что-то в этом духе).
Во время разговора я размотала повязку с руки. Пошевелила пальцами. Порез практически затянулся. Сейчас рана была похожа на маленький ротик, который хочет мне что-то нашептать.
В том, что этот туннель теперь наш дом, не сомневался никто. Точнее, у меня-то сомнения были, но, сказала я себе, я же всегда сомневаюсь, и неважно, о чем речь, поэтому плевать на сомнения – это все фруктовые мошки.
Оглядевшись, я увидела сияющие лица. Они раскраснелись не от бега или солнца – этот жар шел изнутри. Только Антония была бледной. Она постоянно чихала. Но все равно и она выглядела счастливой. Сейчас все было совсем по-другому, не так, как раньше. Не было и намека на так называемую взрослую рассудительность, и прежде всего на ту, к которой взрослые подталкивают нас самих. Нет ничего хуже, чем когда тебя спрашивают: «Ну? Как вам кажется сейчас разумным поступить?»
Это была не имитация, не игра. У нас не было трех жизней – только одна.
Мы были совершенно свободны! Мы могли бы прыгать и кричать – но не делали этого. Прыжки и крики ведь ничего не дают, если честно.
Под холодной кожей у меня все горело. От авантюрности происходящего!
Настроение слегка омрачали только две вещи. Первое: я по-прежнему боялась туннеля – он был низкий, и там странно пахло. Ржавчиной и холодной водой. И еще чем-то, не знаю чем, но это что-то о чем-то мне напоминало…
И второе – это то, что я до сих пор не знала, что с моей собакой. Может, Кайтек не считал себя моей собакой и просто убежал куда-то в другом направлении. Когда нет никаких привязанностей, одно направление ничем не хуже другого.
– У меня собака пропала, – сказала я. Мои слова прозвучали как плевок. Я говорила слишком тихо и слишком быстро.
