Если бы с ней что-то случилось, я бы стояла здесь, наверху, ждала бы, кричала, плакала. Потом побежала бы одна ночью по лесу и должна была бы всем сообщить, что произошло. Мне бы пришлось снова и снова рассказывать ее родителям, как она прыгнула вниз. Если бы она окончила свою жизнь здесь, она бы испоганила и мою. Но она-то была бы мертва. Почему ей это все настолько по барабану?!
Я услышала шелест рядом, в нескольких метрах от себя. Я побежала туда, легла на живот и свесила руки, чтобы ей помочь.
Она, смеясь, вскарабкалась вверх мимо моей спасительной руки, прохромала к своим вещам, стала одеваться.
Я глубоко вдохнула; наружу рвалась какая-то фраза. Множество фраз так и толкались во рту: ты дура, это было очень эгоистично, а что, собственно, у тебя с коленом?..
Бея говорила быстро и много:
– Нужно избавиться от машины, поджечь, не знаю, скинуть куда-нибудь. Мне всегда хотелось как-нибудь разбить машину. Но даже если мы избавимся от машины, собаки-то все равно у нас… – Она выпрямилась. – Черт, нам из этого не выпутаться. Я б могла сейчас еще разок прыгнуть, но колено просто убийственно болит. – Она громко засмеялась.
Сказала, что могла бы сейчас сожрать тигра. А потом еще десерт. Без ложки. Легла на спину и снова засмеялась.
– Ничто не мешает нам спуститься вниз, в деревню и сказать: вот и мы. Только тогда не надо было вообще прятаться. И убегать. И записываться в этот лагерь. И появляться на свет. – Она забарабанила ладонями по животу и запела: – Жопажопажопа…
– Что-то для меня это чуток слишком быстро.
– А для меня – слишком медленно. – Она странно на меня посмотрела, пожала плечами. – Не, правда, либо делать нормально, либо вообще не делать. И если уж начал, надо продолжать. Даже если в результате подохнешь. В смысле, когда все закончишь, конечно.
Я покачала головой.
Нет, я не была в нее влюблена. Или уже не была…
Идти назад было тяжело. Обратный путь казался намного длиннее. Мне не хотелось возвращаться к туннелю. Я бы лучше всю ночь провела в дороге. Бея могла бы отвезти меня к родителям на машине. Потом она одна могла бы ее поджечь или откуда-нибудь сбросить. Я бы пообещала ничего не говорить. Родителям бы тоже пришлось это пообещать. Для меня это все было уже слишком. Слишком. Слишком. «Я запуталась» – смехотворная отговорка. Уже было достаточно развилок, когда можно было обратно выпутаться.
У меня стоял комок в животе оттого, что историю про собак надо было держать при себе. Тайны плохо перевариваются. От них все урчит, а когда они наконец начинают расщепляться, этот процесс пожирает кусочек тебя самого, так что вокруг тайны появляется дыра. Скоро я буду вся в кратерах, как Лунный лес.
