Мне стало жалко родителей. Своих – особенно. Такого они не заслужили, и именно так они и скажут, когда я вернусь: «Такого мы не заслужили». Самое подлое – то, что я ведь знала, что снова их увижу, а они этого не знали.
Впрочем, добавлял журнал, одновременно семь девочек исчезают впервые. И это сильно повышает вероятность того, что мы живы. Ведь мы наверняка вместе, а семь человек как при похищении, так и при несчастном случае могут друг другу помочь.
Тут я сообразила: кроме фотографий, у них ничего нет! Видимо, они все силы бросили на поиски фоток. Снимка Беи не было. Серый квадрат с вопросительным знаком, и подпись: «Табея Франк». Но ведь ее и звали по-другому.
Больше всего нас заинтересовало интервью с Бруно. Точнее говоря, с господином Биндером, водителем автобуса, сорока семи лет. В газете под названием ГАЗЕТА. ГАЗЕТА была единственным изданием, получившим интервью, поэтому там был подзаголовок «эксклюзивный материал». Наверняка они дали ему такую кучу денег, что просто завались. На фото – Бруно в своей засаленной кепке. Глаза щурятся от света, рот пытается изобразить улыбку. В руке он держит сигарету. Есть ровно два типа фоток с сигаретой: крутой чувак и асоциальный тип. Тут было понятно, что от него пахнет.
Когда я читала интервью, мне казалось, что я слышу, как его прокуренный голос рассказывает, что произошло. Что, возможно, произошло. Мне было трудно представить, что даже половина из всего этого – правда.
В начале года пол спальни Инкен провалился в подвал. В этот момент Инкен, слава богу, не была в кровати. Она и не могла быть там, потому что на кровати лежали вещи. Много вещей. И кошки. Много кошек. И под кроватью тоже лежали вещи. Мокрые. От плесени разрушились балки. А в подвале, кроме этого вида плесени, были и другие ее виды, очень опасные. Дом опечатали и огородили, кошек конфисковали и отдали в приют для животных. Инкен пришла к Бруно вся в слезах.
Господин Биндер, как следовало из статьи, был ее арендодателем, а также лучшим другом, но в первую очередь – арендодателем, а позже и любовником, но все же в первую очередь – арендодателем. Тот дом, в котором жила Инкен, он купил для себя, чтобы жить там в старости. Дом сразу после происшествия опечатали и огородили, а потом и снесли, но немного спустя. Инкен просила спасти вещи. Это были ее вещи. Может, и старые, но ее. Господин Биндер стал ругаться, ведь из-за этого барахла все так и вышло. Но в какой-то момент он сдался. И они пошли в тот дом, сложили все в черные мешки, погрузили их в автобус господина Биндера и отвезли в гараж. Только засушенных кошек он не разрешил Инкен приносить в свою квартиру. «Засушенных кошек?» – спрашивала ГАЗЕТА. «Засушенных кошек, – отвечал Бруно. – Четыре штуки». Она высушила их в ящике из-под чая над плитой. Чтобы не расставаться. Такие барахольщики ни с чем не хотят расставаться, и это их главная проблема. А кошки для нее тоже были предметом коллекционирования. Она пыталась показать этих сушеных кошек Бруно, но он был против. Ей так не хватало ее живых кошек, что теперь она хотела держать при себе мертвых. Чего только люди не делают, сказал Бруно. Позже ему удалось убедить ее этих кошек похоронить. На территории лагеря. Там, где потом образовалась большая лужа. Наверное, поэтому Инкен на него сердится и не хочет выходить на связь. Он убедил ее похоронить кошек, а потом…
