Мы вместе пришли к выводу, что важнее всего нам больше знать о собаках.
Фрайгунда уселась по-турецки, сдвинула с глаз волосяной занавес, уставилась в небо… и заговорила куда-то в вечернее пространство.
– Самое важное в обращении с собакой…
– Эй, мы здесь! – перебила Иветта.
Фрайгунда продолжала смотреть в небо:
– …команда произносится как можно короче и один раз. Если команда не выполняется, следует наказание. Если выполняется, следует похвала. Наказание – это нечто неприятное или лишение чего-то приятного. Живые существа привыкают к наказаниям. Я знаю, о чем говорю. – Свет костра дрожал на ее странно натянутом, скупом лице. Рика толкнула меня в бок. Я не понимала, что в этом может быть смешного.
– Перестань! – резко сказала ей Фрайгунда.
– По-моему, в таком тоне ты не… – начала Рика.
– ПЕРЕСТАНЬ! – голос Фрайгунды вдруг усилился эхом, как в пещере, затрещал, зашипел. А потом она продолжила как обычно: – Если я что-то однажды позволяю собаке, для нее это значит, что так можно всегда. Без исключений. Исключений собаки не понимают. Хорошее воспитание – это забор, через который не перебраться, никаким способом. Беспорядочность – это дыра в заборе, которую вы проделываете сами. Нужно все время, каждый день заботиться о том, чтобы дыр в заборе не было. Потому что стоит появиться маленькой дырочке, как она начнет быстро разрастаться. И однажды окажется, что дыр так много, что заделать их вы не сможете.
Она говорила примерно полчаса и рассказывала о все более жутких вещах: об убийствах, роли господина и волках, – потом подозвала Буги и показала, что можно делать с послушной собакой.
– Хватит, – сказала Бея, когда стало понятно, что Буги уже запыхалась и открыла рот. – Мне кажется, мы уже достаточно знаем.
– Достаточно? Ничего вы не знаете, – прошипела Фрайгунда. Занавес упал на глаза: представление окончено.
Тем временем я научилась понимать, когда Антония хочет что-то спросить. Незаданный вопрос ее прямо-таки щекотал. Она начинала ерзать, а потом указательными пальцами сжимала рот в клювик. В этот день на очереди была Аннушка. Она села на корень и начала вытряхивать ботинки. Оттуда посыпались камешки, песок, пыль – именно в таком порядке. Я сидела напротив на песке и осматривала собак на предмет клещей.
Наконец, достаточно покривлявшись и попереминавшись, Антония спросила:
– Скажи, а почему туннели, если они такие опасные, почему они здесь открыты? Все остальные же были закрыты. Ну, на учебной тропе.
