Странное это было хождение. Осторожно ступаешь левой ногой по одной стороне ледяного ножа, правой по другой, деликатно орудуешь ледорубом и привороженно следишь за товарищем впереди — весь собранная в комок решимость: сорвется если, кинуться самому по другую сторону гребня, спасая его, спасти себя. Нервы, слух, зрение — все, что связывает с окружающим миром, напряжено до предела, и до предела натянута незримая нить, крепче веревки соединяющая двух людей, — чувство, ощущение друг друга. Идешь как по буму, только там в метре, в двух земля, здесь же за отсвечивающим зеленью, отполированным ветром и солнцем лезвием ледяного ножа — глубина. Она не гипнотизирует боязнью, не тянет в себя. Она несоизмерима с привычным глазу. К тому же так сжато-стремительно летит время, столь многое требует внимания, что Сергей уже не думает о своих переживаниях.
Вышли под скалы. Сняли кошки, уложили. Ногам сразу легче. Воронов сверился с кроками. Все правильно, здесь следует ночевать. А светлого времени еще порядочно, часа три с гаком.
Жора лужицу нашел, присосался, пьет.
— Смотри, лопнешь! — шлепнул его сзади Павел Ревмирович.
— Лишнюю нагрузку сердцу даешь, — на свой лад прокомментировал Воронов.
— Ничего-о! — отирая подбородок и разглаживая усы, возразил Жора. — Рванем по скалам, выпарится.
Паша Кокарекин, Сергей и, конечно, Воронов пить не стали. А пить хотелось, влаги потеряли достаточно.
Жора, словно поддразнивая их, развязал грудную обвязку, стянул через голову свою роскошную штормовку, ковбойку и плескал на себя водой, весело отфыркиваясь.
— Что ты делаешь? — раздался истошный вскрик Павла Ревмировича.
Бардошин замер как был, с растопыренными руками. Голова медленно поворачивалась, как если бы позади нависла смертная опасность и, сделай он неосторожное движение…
— Кожица обветрит, котик Барсик, не знаешь разве? — с укоризной стал объяснять Павел Ревмирович. — Смотри, какой ты у нас красавчик писаный, хоть и порвали губу! — И назидательно, даже еще пальцем помахивая для пущей важности: — Береги себя и свою кожицу и не мойся на ветру.
Сергей Невраев тоже воду обнаружил во впадине: что значит целый день солнце. Фляга армейская с собой, наполнил без труда. Напрасно вторую не взяли, конечно, груз, зато не пришлось бы вечером растапливать лед для чая, бензин жечь.
Воронов возразил:
— Ничего не напрасно. Здесь ночуем.
Жора, как если бы и впрямь кипятком его обдали, подскочил на месте: да как же так? Чуть ли не полдня впереди! Погодка лучше не бывает, и сачковать? Да знай он раньше, он бы…
