Рюкзаки тяжеловаты (Сергей — не парадокс ли? — отчасти даже рад тяжелому рюкзаку. Хотя вообще-то, что и говорить, можно бы и полегче). Обсуждали, кажется, самую распоследнюю мелочь, когда составляли списки. «Проживем, братцы, без второй фляги?» И если, пусть не сразу, после колебаний, решали, что одной большой флягой обойдутся, другая безжалостно вычеркивалась. Когда таким образом списки поджали, урезали, утрамбовали и прожиточный минимум был сведен к самому что ни на есть необходимому, снаряжение, продукты и прочее хозяйство собрали в кучу. И непосвященному ясно: этакое изобилие в четыре рюкзака нипочем не уложить. «Братцы» было сникли от извечной жизненной дилеммы — несовместимости желаний и возможностей, начали переругиваться; Павел Ревмирович выхватил чьи-то кеды из кучи, потряс ими над головой и швырнул в сторону с соответствующими примечаниями. Его поступок влил бодрость и заразил других духом реализма. Оживленно ругаясь, в восемь рук принялись раздергивать кучу. Поблескивая, летели миски и запасные бачки с бензином, консервы и удивительно удобные, но чертовски тяжелые металлические чехлы для кошек. Складной ножик Сергея, в котором штопор, ножницы, открывалочка для консервов и даже вилка имеется совсем настоящая… Нет, ножик Сергей все-таки прихватил. Так приятно вертеть его в руках, так приятно было покупать и думать о походах, о восхождениях… Ребята разошлись, стоит только начать, едва всю кучу напрочь не раскидали. Воронов, как самый благоразумный, вовремя остановил.
* * *
Место встретилось: не то что вчетвером, а и десяти хватит расположиться с удобством, как не воспользоваться! Сняли рюкзаки. Жора обрезок резиновой трубки вынул, присосался к лужице, пьет.
— Ты бы лимонкой подкислил, — заметил Воронов. — Дать тебе?
Жора без внимания. Павел Ревмирович хмыкнул, ни к кому в отдельности не обращаясь:
— В пьянстве не замечен, но по утрам пьет воду, много и жадно.
— Место в самом деле славное, — оглядевшись, констатирует Воронов.
— Как специально распланировано для дружеских завтраков!
Воронов справился с часами. И молча принялся развязывать рюкзак. Вынул сервелат финский, баночку немецкого паштета.
— Есть еще любители с речами выступать, — вспомнил Сергей как-то вдруг, казалось, без всякой ассоциации вчерашние потуги начлагеря.
— Что ж ты хочешь, приучены! — подхватил Паша, словно о том же самом подумал, и тоже рюкзак свой начал потрошить. — Речугу выдать по поводу, а тем более без повода, по высокому вдохновению — дело немаловажное. — Вытащил мешочек полиэтиленовый с черносливом. От буханки хлеба освободился. — Я бы даже сказал, важнейшее. Вкалывает иной дуралей по старинке в поте лица, толку-то, во всяком случае, для самого? Ты сумей показать! Призвать и нацелить. Особливо ежели еще фразочку какую эффектную, чтобы в газетах подхватили, — и на коне, то бишь на черной «Волге».
