Я договорился с капитаном, чтобы для Тёмы выделили подмену на вторую половину барражирования, и уже лез в бифлай, когда увидел бегущего по полю Тараса. Немного раньше я пытался потормошить его, но механик, не просыпаясь, застонал так жалобно, что я оставил эту затею - предупредил только технарей в ангаре, чтобы не дали проспать транспорт. Пусть встанет после того, как я улечу; так даже лучше.
Однако теперь механик мчался по площадкам, спотыкаясь и неловко подпрыгивая на стыках плит, и отчаянно махал руками. Поколебавшись мгновение, я спрыгнул на бетон - время пока позволяло.
- Данилка-а! - закричал Тарас ещё издалека, а подбежав, повторил, дыша прерывисто и с натугой, - Данилка.
- Проспался, алкоголик и тунеядец? - Спросил я, невольно расплываясь в улыбке при виде его помятой рожи и встрёпанной шевелюры. - Как головка нынче?
- Как же ты, паря, а? Едва не улетел... вот так.
- Я тебя будил - не помнишь?
- Не помню, - сокрушённо признался Тарас. - Данилка, я...
Меньше всего мне хотелось, чтобы снова началась вчерашняя тягомотина.
- Смотри, дома не пей, - выговорил я торопливо, но строго. - А то мне потом от твоей жены претензии выслушивать - споил, дескать. Я ведь приеду проверить, ты не думай. Детям привет. Младшей передай по секрету: из таких, как она, потом самые крепкие вырастают, так что пусть не расстраивается. И... в общем, мне пора. Бывай, Тарас.
- Данилка, - повторил он, моргая покрасневшими глазами.
- Счастливого пути!
- Я буду ждать! - выкрикнул механик, когда я был уже в леталке. - В гости буду ждать тебя, слышишь? Смотри, паря, не обмани!
Я кивнул, хотя он уже не мог этого видеть, и вошёл в слияние.
***
Транспорт прибыл и убыл без особых эксцессов - это то, что отложилось в памяти; а вот мой тот вылет как-то не запомнился. Наверное, он был долгим и нудным, и наверное, я работал не хуже, чем обычно - по крайней мере, никто не сказал мне иного. На душе было паскудно. Раздражала вопиющая неловкость недавнего прощания, ложь эта бодряческая, произнесённая напоследок; раздражало вновь накатившее злое, аж до горького комка в горле, ощущение одиночества; пуще того раздражала собственная неспособность порадоваться за друга, счастливо соскочившего с этой адской сковородки. На нового механика, с того же транспорта сошедшего, я почитай что и не взглянул - так, буркнул что-то невнятное в ответ на представление зампотеха, да и ушёл в казарму. Не знаю, что подумал обо мне бедняга-новичок, только не было у меня сил не то что на любезность - даже на самую примитивную вежливость. А впрочем, вряд ли он и ждал другого от зека-штрафника.
