. Идеи Мазона в итоге были услышаны: 8 декабря 1917 года министр иностранных дел Стефан Пишон издал приказ, в котором силами специальной Комиссии требовалось в кратчайшие сроки составить список специалистов, «знающих Россию», для скорейшего их использования в этом регионе. В Комиссию входили генерал Жанен, граф Шевийи, майор Штефаник и Бенеш
[470]. Важным оказалось ещё одно замечание Мазона, сделанное 12 октября 1917 г.:
«Все французы в России должны собирать информацию в своих кругах по мере своих возможностей»[471]. Так, французская военная Миссия все более осознавалась как поле притяжения всей французской колонии на территории России.
Поль Буайе также развивал деятельность в направлении Соединённых Штатов, частным порядком задействовав двух своих учеников — Шарля Крана и Самюэля Харпера, вхожих к Вильсону, чтобы они, в свою очередь, убедили его в необходимости японской интервенции в Россию. По утверждению Буайе, такая интервенция при участии союзников горячо ожидается российскими антибольшевистскими силами, тем более что «революция — это не нерушимая глыба». Также он предлагал направить в Россию несколько десятков специалистов, подобных Андре Мазону, в регионы России «не оккупированные немцами» и людей со смешанным, франко-русским происхождением в оккупированные регионы[472].
На сегодняшний день Национальный архив Франции располагает выдержками из писем, датированных 1918 годом, которые Буайе получал из России от своих учеников: Сишеля-Дюлонга[473], Андре Мазона и Анри Гокье, представлявших т. н. «московскую группу» «агентов влияния»[474].
Важно отметить источниковедческую деталь: письма Андре Мазона и Гокье приведены хоть и в обширных, но − отрывках. Причиной этому послужила перлюстрация писем военным министерством. Сохранилась запись самого Буайе, в которой он благодарит военного министра за возможность прочитать письма своих учеников, поскольку они содержат важные страноведческие наблюдения[475].
Гокье, по словам Нуланса, выполнял в Москве «деликатную задачу»[476]. По всей видимости, как минимум, частью этой «деликатной задачи» стало налаживание контактов с Борисом Савинковым, и, поскольку Гокье служил секретарём у консула Гренара[477], то выступал в качестве посредника между французским дипломатом и Савинковым[478]. В одном из писем мэтру он с гордостью рассказывает о знакомстве с ним: «…спустя несколько дней я вошёл в контакт с Савинковым, у меня с ним прекрасные отношения. Как раз сегодня в тихом доме в переулке я тайно пил чай с этим человеком, чья голова оценена очень дорого…»
