Французы расценивали мотивы и поведение русских, прежде всего в контексте целесообразности для интересов Франции и часто принимали желаемое за действительное. Некритически принимая позицию противников революции (а они, как правило, были их братьями по оружию в течение долгих лет войны) французы пребывали в уверенности незначительности поддержки и обречённости «большевистского режима». Поэтому оказались не в состоянии осознать тот факт, что для основной массы русского общества повестка внутреннего переустройства, революция, стала куда более насущной и актуальной, нежели изнурительная и бесполезная война. Как справедливо заметил исследователь А.А. Вершинин, французы не могли адекватно осмыслить русскую революцию, потому что для этого им было необходимо выйти за пределы принятого во французской политической культуре дискурса о революции как об освободительной борьбе нации против авторитаризма[631]. Об этом свидетельствуют постоянные отсылки представителей французской военной миссии и политической элиты Третьей республики к образам и сюжетам Французской революции. Лавернь докладывал в 1918-м: «Предшествовавшее им Временное правительство обязано было считаться с Думой, выборы которой оно готовило, с советом рабочих и солдат, с партией большевиков, не говоря уже об анархистах. Это была ситуация, идентичная ситуации Дантона и Робеспьера, вынужденных маневрировать между Конвентом, Якобинским клубом, Коммуной и бабувистами»[632]. Представляется точным замечание А. Вершинина, что на революционные события в России во Франции смотрели сквозь призму собственного революционного опыта, но фоном для их осмысления была Первая мировая война[633]. Отмечая пассивность и апатию русских в важных для себя вопросах, французы упускали из виду колоссальную энергию беспрецедентного по своим масштабам «левого проекта».
В ходе Первой мировой войны французское военное представительство как структура, призванная налаживать взаимодействие между партнёрами по коалиции, претерпела существенные изменения. Если до войны 1914–1918 гг. фигура военного атташе в России (в частности, маркиза де Лагиша) была, по сути, одной из функций посольского аппарата, а невеликий объем требуемых от него военным министерством сведений позволял пользоваться дипломатическими каналами связи, не перегружая его, то к концу 1914 года во взаимной политике стран Согласия обнаружилась нескоординированность действий, спровоцированная новыми вызовами и проблемами, которые поставила Первая мировая война. Быстро затухшие наступательные действия русской армии вызывали в Париже тревогу, разрешить которую требовалось, в том числе и военному атташе. Ситуация осложнялась тем, что
