.
Необходимость повышения эффективности коалиционного сотрудничества требовала иного уровня доверия между Генеральными Штабами Франции и России и оперативного обмена значимой информацией. Кроме того, помимо вышеописанных организационно-технических проблем встал вопрос о соответствии военного атташе новому кругу задач, продиктованному изменившейся обстановкой. По выражению секретаря министерства иностранных дел, Абеля Ферри, военный атташе генерал де Лагиш был «салонным офицером», чьи донесения не отличались чёткостью и ясностью[39]. Чтобы исправить положение в феврале 1915 года в Петроград был направлен другой дивизионный генерал — Поль По. Формально он исполнял политическую миссию по награждению отличившихся русских военнослужащих французскими наградами[40], в то же время перед ним ставилась задача «сбора сведений и документов» «для уточнения материального и морального состояния войск». Данная поездка предпринималась также в контексте начавшейся Дарданелльской операции[41]. В августе 1915 из Парижа в Петербург по приказу Жоффра отбыл генерал д’Амад, с целью сбора информации о военном положении России[42], однако состояние здоровья не позволило очередному французскому генералу надолго задержаться. Впоследствии, в декабре того же года в должность главы французской военной миссии в России вступил Поль По[43]. Скорее всего, это назначение не внушало ему оптимизма, после февральской поездки в Россию, он сетовал Пуанкаре, что «вряд ли получит в ставке намного больше сведений, чем это удавалось де Лагишу»: «русские словно воды в рот набрали»[44]. Де Лагиш остался работать в качестве помощника генерала По, однако это приносило ему определённое огорчение: в декабре 1915 года Пуанкаре писал: «…генерал де Лагиш, все же, как видно, обижен тем, что поставлен в подчинение ему [Полю По — прим. Ю.Г.]. Он просит освободить его от его обязанностей»[45].
Тем не менее объяснять назначение генерала По только лишь «нечеткими донесениями» де Лагиша, равно как и его неуместной «салонностью», было бы некорректно. Де Лагиш действовал в русле старых порядков: по источникам может сложиться впечатление о его безынициативности, но вряд ли бездействие было его намерением. Так он понимал свой долг: быть военным помощником дипломатического представителя. Де Лагиш, безупречно владевший русским языком, был достойным продолжателем дела своих предшественников: Элизабет Гринэлг обращает внимание на то, что, вступив в должность атташе в 1912 году, он направлял в Париж обстоятельные донесения о состоянии русской авиации и железных дорог
