Когда чай из термоса был выпит, а брынза, фруктовый пирог и яблоки съедены, Лайем сказал, что ему пора возвращаться домой.
— Мне нужно непременно закончить нотную запись и разобрать свои фотографии. Если хотите, можете взглянуть на мою коллекцию. Впрочем, вы, наверное, подумали, что я снова заманиваю вас к себе?
— Я уже взрослая девочка и не боюсь очутиться наедине с мужчиной, Лайем, — набравшись смелости, ответила Сара.
— Пожалуй, вы правы, — задумчиво произнес он, скользнув масленым взглядом по ее полным грудям.
Сара сделала вид, что ничего не заметила. Легкий флирт лишь поднимал ей настроение, и портить его не входило в ее планы. Однако и навязываться Лайему она не желала, а поэтому многозначительно промолчала, подумав, что, возможно, после его клятвенных заверений в своих благородных намерениях разумнее прекратить с ним общаться, чтобы не изводить себя понапрасну.
Прощание с Лайемом было коротким и милым. Оно убедило Сару в том, что он тоже смущен случившимся в склепе. Очутившись наконец в своем коттедже, она захлопнула дверь и, припав к ней спиной, расплакалась, охваченная отчаянием.
Вот так рыцарь ей попался! И зачем только он являлся ей в ее снах! Уж лучше бы он вообще не встретился ей на жизненном пути! Тогда бы она так не убивалась, удрученная его фанатичной преданностью работе, и не ревела бы из-за того, что он не уделяет ей достаточно внимания. Слезы катились по ее пылающим щекам, но Саре не становилось легче. Ее трясло от возмущения и неудовлетворенности. Да как посмел этот самодовольный абориген пренебречь ею ради своей исследовательской работы! Какую наглость нужно иметь, чтобы заявить ей, что никакая женщина, а тем более презренная англичанка, не сможет отвлечь его от главного дела всей его жизни — изучения фольклора Ирландии. Слава Богу, подумала Сара, что умопомрачение, случившееся с ней в пещере, прошло. Теперь, вновь пребывая в здравом уме, она зареклась впредь давать волю своим низменным желаниям и темным фантазиям. Если пойти на поводу у своих необузданных эмоций, подумала она, можно навсегда лишиться рассудка, так что больше она никогда и никому не позволит ранить ее истерзанную душу.
Но замыкаться вновь в своем внутреннем мирке ей было страшно. Не говоря уже о том, что слишком яркими оказались воспоминания о мгновениях блаженства, испытанного ею в страстных объятиях Лайема О’Коннора. Ах, как сладко он ее целовал, какой чудесный оргазм она испытала! По коже Сары побежали мурашки, над верхней губой выступила испарина. Желая успокоиться, она приняла горячую ванну и, сев у камина, стала сушить волосы и просматривать эскизы. Ей подумалось, что любимая работа может отвлечь ее от мыслей о Лайеме. Окинув свои работы придирчивым взглядом, она пришла к заключению, что Ирландия ее вдохновляет — об этом свидетельствовали все без исключения рисунки и картины, написанные ею за время пребывания в этой стране.
