— Вы говорите, что забросили свои занятия живописью, когда вышли замуж? — спросил Лайем.
— Да, к сожалению. Нужно было работать, чтобы ежемесячно вносить взносы за квартиру. На первых порах мне удавалось иногда рисовать, но постепенно свободного времени у меня становилось все меньше и меньше, и мое увлечение незаметно угасло.
— Наверное, ваши родители огорчились, узнав об этом?
— Я сирота, — потупившись, ответила Сара.
— Ваши родители умерли?
Сара передернула плечами:
— Понятия не имею! Я подкидыш, мать бросила меня, когда я была еще ребенком. Я часто думаю, что она за человек…
— Вы пытались ее найти?
Сара покачала головой. Мысли о родителях всегда доставляли ей боль, особенно о маме, и Сара чувствовала, что Лайем это понимает. Ведь будь он бесчувственным сухарем, обделенным интуицией, он не смог бы так чудесно петь. Сару потянуло к нему, но она боялась, что покажется ему чересчур примитивной и будет в конце концов им отвергнута.
После обеда Сара все-таки сходила в магазин, и Лайем вызвался донести до ее домика тяжелые сумки, набитые продуктами. По дороге он сказал, что вечером ему нужно записать ноты новых мелодий, но вот завтра он готов провести вместе с ней на природе хоть целый день.
— Я покажу вам свои любимые уголки, Сара. Возьмите с собой ваши рисовальные принадлежности, а я захвачу удочку. Так мы не будем мешать друг другу.
— Чудесно! Я согласна! — обрадовалась Сара.
Когда они наконец вошли в ее дом, Лайем поставил сумки на дощатый стол, отказался от предложенного ему кофе и торопливо ушел, чем несколько удивил Сару. Может быть, он побоялся остаться с ней вдвоем? Их, несомненно, тянуло друг к другу, однако он был для нее загадкой. Что ему от нее нужно? Ведь он понимал, что мог бы легко овладеть ею сегодня же, однако решил ретироваться. Какую игру он затеял? Откроет ли он когда-нибудь ей свое сердце?
Желая отвлечься от этих мыслей, Сара попыталась нарисовать вид, открывающийся из окна кухни, но вдохновение ее покинуло. Телевизора в домике не было, но имелись книги. Она немного почитала, перекусила, приняла ванну и рано легла спать. Ей снова приснился ее кельтский воин с изумрудными глазами и длинными черными волосами. На этот раз он умчал ее в какой-то горный тоннель, из которого ей пришлось выбираться на четвереньках. В конце концов воин втолкнул ее в склеп, поросший зеленым мхом, и завалил вход камнем.
Сару охватил панический страх, она пыталась пошевелиться, но не смогла и начала задыхаться в своем саркофаге. Неожиданно тяжелая плита отошла в сторону, и в пролом хлынул яркий свет. Он исходил от того же воина, только обнаженного и с лавровым венком на голове. Его огромный эректированный пенис стоял, словно царский жезл, вызывая у Сары неукротимое желание почувствовать его внутри себя.
