— Эх, батюшка! — отвечает их высокоблагородие. — Ложки приданые, а корона — венец, всему делу конец. Как женились вы на матушке, держали над вами венец?
— Держали.
— Ну, вот он самый и есть!
— Что он вам тут звонить? — внезапно раздался баритонный возглас, и пред нами, как из-под земли вырос, вышел из-за угла сам его высокоблагородие, начальник граду и уезду сему, седоусый подполковник Провожанцев.
— Да вот… повествует…
Но Провожанцев уже упер руки в боки и, покивая головою и великолепно топорща пушистые усы, угрызал Кулева, вытянувшегося перед ним в струну.
— Эх ты, рожа! Рожа — рожа и есть. Ну, можно ли на тебя, рожу, положиться хоть в малой малости? Говорил я тебе, чтобы секретно? а? говорил?
— Виноват, ваше высокоблагородье.
— Отчего же о твоей поганой крашеной бороде гудит весь город?
И, не ожидая ответа от уничтоженного Шерлока Хольмса, обратился ко мне:
— Вы знаете, в чем дело?
— Наслышан.
— Видите ли: это не моя была идея выкрасить ему бороду. Мировой внушил. Это чучело явилось ко мне за инструкциями, а у меня винт: мировой, податной, акцизный и я. Мировой, как узнал, куда и на что едет Кулев, стал советовать, чтобы ему выкраситься.
— А откуда же узнал мировой?
— Просто услыхал, что мы разговаривали. Дело при всех было, между игрою. Что же мне было — Кулева в отдельную комнату уводить, что ли, и там с ним шептаться?
— Конечно, — зачем вам?
— Кажется, мы все здесь свои люди, благородные…
— Конечно, конечно.
— Между мировым и податным далее ужасный спор вышел. Мировой говорит: краситься. А податной: не надо, — один глупый маскарад и никакого результата! Ну, дебаты, доказательства… оба люди умные, в университетах обучались, такую Спинозу с Дарвином развели, — я даже не ожидал, чтобы из-за крашеной бороды столько науки… Зашел доктор…
— Ах, и доктор был?
— Да, он к казначею ехал, увидал нас в окно, завернул на попутный дымок… Взяли доктора за судью. Ну, он, сами знаете, скептик, циник. Охота, говорит, вам, господа, драть горло из-за пустяков! Все равно ведь никого Кулев не выследит и не поймает, а бока ему, что крашеному, что некрашеному, обязательно намнут.
— И, конечно, намнут! — загремел подполковник на Кулева. — Потому что хвастун и болтун! Языка за зубами держать не умеешь! Всему базару расславил свою пасквильную бороденку… Вот и охраняй обывателя с такими агентами! А начальство пишет нагоняи, будто у нас много происшествий.
Провожанцев трагически поник думною головою. Потом — добродушнейшим тоном — приказал Кулеву:
