Итак, тетя Ида откроет дверь.
Аарне уже знает, что условия домашнего распорядка будут предъявлены ему сразу же, как только он войдет в комнату. В десять часов спать, порядочное общество, не набивать рот, когда ешь, чувство национальной гордости, не врать и не воровать, скромные галстуки, хорошо учиться, не мучить рыжего кота. И тому подобное. Только в этом случае юноша может стать настоящим джентльменом, достойным своей нации.
Если едешь учиться в Тарту, то не стоит надеяться на большой выбор в отношении квартиры и комфорта. Для Аарне единственным прибежищем был желтый дом тети Иды. Между прочим, прошлой весною он чуть было и его не лишился…
Тетя Ида посоветовала Аарне больше не возвращаться к ней, если он не желает помочь ей умереть в сумасшедшем доме… Ведь эта нынешняя молодежь… и так далее. Но прошло лето, tempora mutantur… И все-таки как трудно пойти на компромисс, в этом возрасте компромисс не является признаком хорошего тона.
…Выслушав условия тети Иды, Аарне, разумеется, ответит: «Да». Затем еще несколько раз повторит: «Да». В глазах тети Иды появятся слезы, крупные слезы, ведь она любит Аарне, любит, как родного сына. Она хочет оставить Аарне свой желтый дом, свою библиотеку, свою герань, свои мягкие ковры. И все это потому, что любит его. Настоящего материнского счастья ей не пришлось испытать, потому что ее любовь была слишком прекрасна, а любовь земная так безобразна.
Но, быть может, это лишь жестокая насмешка над старой женщиной, у которой время отняло ее идеалы? В наши дни смешно ложиться спать в десять часов вечера. Ведь ни один прожитый день не вернется назад! Все неповторимо: и тени фонарей на сырой земле, и споры юных первооткрывателей, и ветер, завихряющий легкую пыль, и запах влажных волос. Когда-нибудь в будущем мы снова вернемся в страну юности; мы будем гораздо опытнее, мы будем слишком взрослыми, чтобы замечать маленькие вещи.
…И общество, в котором вращается Аарне, безусловно, никуда не годится. Ведь именно они — комсомольцы, похитили идеалы тети Иды и развесили их, как мокрое белье, по чужим дворам. Этим растрепанным девчонкам и грубым мальчишкам незнакомо чувство национальной гордости, и во время еды они всегда так плотно набивают рот и так спешат, спешат неизвестно куда, их волнуют какие-то непонятные для тети Иды страсти и идеалы.
И снова тетя Ида будет плакать, впустив в свой дом троянского коня нового времени.
* * *
— Ты куда? — спросил кто-то неожиданно.
