Андо, стоявший рядом, презрительно пожал плечами. Этой весною он был скептиком больше, чем когда-либо. Впрочем, никто не сердился на него за то, что он не принимал в этом мероприятии никакого участия. Андо был хороший парень и признанный молодой спортсмен. Он мало говорил, и его считали сильным. Поэтому его никто не беспокоил.
— Ты думаешь, что в зале будут смеяться? — спросил Аарне у Индрека.
— Нет, этого я не боюсь, но… Знаешь, по-моему, нельзя шутить такими вещами!
— Понимаю. Но в любом случае «суд» не произведет такого впечатления, какого хотелось бы. Люди отошли от войны, люди хотят танцевать!
Индрек странно усмехнулся.
— Значит, воздействие может оказать лишь сама война?
— Да. Но какая польза мертвым от урока?
Аарне сильно ударил друга по плечу.
— Пусть смотрят и слышат живые. Ты не веришь, Андо?
— Нет.
— Почему? Чему ты, собственно, не веришь?
— Я не верю, что этот цирк может спасти мир. Если война будет, то будет независимо от того, читаем мы свои стишки или нет.
Индрек нахмурился.
— Ты ждешь войны?
— Оставь… В конце концов, это не важно. Она начнется, если в этом есть необходимость…
— Как ты это объяснишь?
— А с какой стати я должен объяснять? Почитай лучше сонник. В общем-то я считаю, что ты и я, да и та девушка, идущая по коридору, и все мы — кто? — многозначительно заключил он.
— Ну? — спросил Индрек, не вынимая из карманов рук.
— Вот — ты, я и та девушка. А кто мы все вместе? Этого никто не знает. Человека понять можно, а людей — никогда.
— И охота тебе так говорить и людей пугать?
— Может, люди должны жить иллюзиями?
— Иллюзии никуда не денутся, — махнул рукой Индрек, — стоит ли их разбивать?
Андо усмехнулся горько и высокомерно. На улице стемнело. Зажглись огни.
Литературный суд прошел удачно. К концу выяснилось, что в подготовке к вечеру участвовал почти весь класс. Для постановки потребовались техника, освещение, звуковое оформление и еще многое другое.
Потом были танцы. Иво под аккомпанемент оркестра исполнял в духе джаза «Не могу молчать», притворяясь, что поет на иностранном языке. На каком именно — не разобрать. Да это и не интересовало танцующих, занятых друг другом. «Цветет, как в детстве, мой вишневый сад…» Наступала весна. Учительница Вернер отмечала про себя, кто с кем танцует. Небо было пугающе, опасно чистое.
После этого вечера в учительской стали говорить, что из выпускников еще может что-нибудь выйти.
Было пятое апреля.
ААРНЕ НЕ ХОТЕЛОСЬ ТАНЦЕВАТЬ. Он чувствовал себя усталым. Майя заметила это и сказала:
