Мать спала, из ее комнаты шел запах паленых еловых веток и свечей. Нет, не всегда проходили так грустно предновогодние вечера в этом доме…
Довольно воспоминаний. И от хороших и от плохих воспоминаний одинаково грустно. Они приходят вечером, когда ты один, и вызывают их альбом с фотокарточками, коробок спичек, туфли, цветочный горшок… и всегда кажется, что напрасно потеряно время, бессмысленно растрачен год… А, к черту!..
«Майя, мне хорошо, я люблю тебя. Позавчера мы были у Лийгер. Ты не жалеешь об этом, дорогая моя? Мне кажется, что все хорошо, я знаю, что ты молодец. Ведь твои рисунки понравились Лийгер…»
…На самом деле это не совсем так. Аарне боялся. Поступил ли он правильно? Какие можно строить надежды, увидев один случайный рисунок? «Но я люблю ее», — подумал он.
В МАЛЕНЬКОЙ КОМНАТЕ Эсты Лийгер пахло масляными красками, темперой и керосином. Стены завешены набросками, ими же завалены пол и мольберт. За окном — старый дикий сад, спускающийся в лощину. Вечер, розовато-серый вечер.
Лийгер с безразличным видом просмотрела рисунки Майи. Она была маленького роста, с веселым лицом и грустными глазами. Аарне и Майя ждали.
Наконец Лийгер кивнула. Она выбрала два рисунка и положила на пол. Аарне не мог оценить их с технической стороны, но видел в этих наивных рисунках хорошо знакомые ему настроения.
Вечерняя улица, по которой не раз проходил Аарне. Июль или август. Солнце низко, тени шагают через дорогу, а в деревьях шелестит ветер.
Другой рисунок был выполнен технически слабее, но Аарне знал это давно знакомое море на рассвете. Над можжевельником, поднимается туман, влажно блестят прибрежные камни. Холодно. Боязливо, с долгими паузами свистит птица, кажется, будто и ей холодно. Над морем красный шар. Ты дрожишь от сырости. Костер потух и выглядит грязным пятном на умытой росою траве.
— Вы совсем не умеете рисовать, — сказала Лийгер. — Вы не имеете никакого представления о технике.
Все замолчали.
— Но зато у вас есть желание, понимаете — желание… Да, так как… как же вас зовут?
— Майя.
— Майя, о чем вы мечтаете?
Аарне быстро взглянул на Майю. Это был слишком неожиданный вопрос.
— Хотите учиться? Это тяжело, поверьте мне. Вы даже не представляете себе, как это тяжело. Вы должны работать долго, до головокружения. К вечеру вы сыты искусством по горло, но утром — опять все сначала. Вы будете рисовать дурацкие вазы и горшки до тех пор, пока не зарябит в глазах… Понимаете?
Майя кивнула головой.
