— Вы знаете, от меня нельзя увернуться. Во всяком случае, я этого так не оставлю. Девушку нужно уберечь, и я напишу об этом матери Аарне.
Наконец они вышли. Аарне потащил за собою друга, тот пробурчал что-то похожее на «дсвнья» и скрылся за дверью.
— Как я ненавижу слово «девица»! — возмущался Аарне на улице. Задумавшись, он продолжал: — Знаешь, мне кажется, что за мной по пятам ходят сыщики.
— Почему?
— Каждый мой шаг, каждое мое слово ей известны. Откуда она все знает? Я ненавижу слежку. Мне ведь нечего скрывать…
Индрек улыбнулся как-то очень сочувственно:
— Не обращай внимания!
— Как же не обращать внимания? А если она напишет матери? Или пойдет завтра в школу?
— Нельзя же, Аарне, считаться со словами каждого… Понимаешь?
— Понимаю, — сказал Аарне. — Но у нее власть надо мной. Я обязан ее слушаться.
— Слушайся тех, кто говорит тебе правду.
— Кому же я должен верить?
— Не знаю. У тебя есть нравственное чувство. Оно должно быть чистым, и тогда ты сам поймешь что к чему.
— Кому ты веришь?
— Я? — Индрек посмотрел на него очень серьезно. — Их около десяти.
— Кто они?
— Считай по пальцам… — Индрек засунул руки глубоко в карманы. Некоторое время они шли молча. Смеркалось.
— Ленин. Раз. Гениальная дальновидность, и если бы… Да ладно. Эйнштейн. Два. Согласен? Ингрид…
— Кто?
— Неважно. Три. Корнель. Четыре.
— Он тоже?
— Да. Иногда он ведет себя непонятно, но все-таки он мой наставник. Моцарт. Пять. Видишь ли, радость такую… или что-то подобное вызывает он. Ты. Шесть. Да, ты в какой-то степени неудачник, но ты очень честный. Хемингуэй. Семь. Он был таким мрачным стариком. Андо. Восемь. Он имеет собственное мнение. Эдит Пиаф. Девять. Рей Чарли. Десять.
Аарне долго думал. Индрек его удивил.
— Ну как? — спросил Индрек. — Я смешон?
— Нет, ты великолепен.
— Почему?
— Ты принципиален. Мой единственный друг, который может перечислить свои идеалы.
— Ну, а Андо?
— Что? — не понял Аарне.
— Андо был твоим лучшим другом. Куда он делся?
Аарне грустно улыбнулся.
— Он и сейчас мой друг. Но он ни во что не верит, ни во что. Он даже гордится своим пессимизмом. Ведь это неправильно…
Индрек кивнул.
— На что он надеется?
— На будущее.
— Ерунда. Надеяться ни на что не стоит. Надо работать — и сегодня, и каждый день.
— Ладно, оставим это, — сказал вдруг Аарне. — Знаешь, я сегодня был у Майи.
— У Майи?
Аарне рассказал почти обо всем, умолчал только о том, как в прихожей вытирали его следы. Когда он кончил, Индрек свистнул и промычал:
