Трудно мириться с этим. Говорят, нужно научиться терпеть. Но во имя чего? Только для того, чтобы не быть выброшенным на улицу? Или он еще не сумел уяснить себе, во имя чего нужно страдать?
И еще он знал, что этот вечер — начало бесконечного ряда скандалов.
Что делать?
По потолку скользили тени от огней проезжавших машин. Тикали часы.
Уйти некуда. Помощи ждать тоже неоткуда. Значит, остается надеяться на себя!..
Тетя Ида бормотала что-то во сне. Аарне подумал: «Она сделает меня эгоистом».
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ПЕРВЫМ УРОКОМ была химия. Аарне шел в школу, ощущая какой-то холодок в животе. Предчувствие не обмануло его: учительница Вернер, очень корректная молодая женщина, безразлично улыбаясь, поставила ему двойку.
Аарне был не единственным, кому в последнее время не везло. Когда директор встретил в коридоре учителя Корнеля, он без вступления спросил:
— Что с вашим классом?
Корнель решил провести классное собрание.
ТЕПЕРЬ ОН СТОЯЛ ПЕРЕД КЛАССОМ и вглядывался в лица. Именно в лица. Класс был как одно большое лицо. И оно выражало полное безразличие и равнодушие. Классный барометр предсказывал устойчивый туман.
Он должен был что-то сказать.
— Не прошло еще двух месяцев, а в классе нет ученика, который не имел бы двойки. Чем это вызвано? Может, кто-нибудь из вас объяснит?
Все молчали. Корнелю вспомнилось, что когда-то он обещал не говорить больше об учебе. Попробуй не говорить. Учитель за все в ответе.
— Я жду.
Он несколько раз прошелся от окна к двери и начал сам:
— Сегодня четыре человека не выполнили задание по химии. Кто это?
Встали Айно, Яак, Аарне и Харри. Корнель повернулся к Харри:
— Ну, я слушаю.
Харри пожал плечами.
— Вам нечего сказать?
— У меня не получилась задача.
— И это все?
Харри кивнул.
— Нужно было решать до тех пор, пока не получится… Яак, а у вас?
Тот облизнул губы и сказал тихо, но уверенно:
— Мне не нравится химия.
— Что?
— Мне не нравится химия, — повторил он чуть громче.
От неожиданности Корнель онемел. Затем он резко заговорил, вначале тихо, но постепенно повышая голос:
— Вам не нравится? И вы осмеливаетесь говорить об этом? Вы полагаете, что мне нравится кричать на вас? Многое может не нравиться. Большинство вещей на свете нам не нравится. Но мы обязаны делать свое дело! Понимаете, обязаны!
Яак упрямо опустил голову.
— А вы, Аарне?
— Я могу сказать то же самое.
— Что значит: то же самое?
Ответа не было. Но Корнель не мог так легко сдаться, он требовал, допытывался, просил. Чем вызвано такое отношение к серьезным вопросам? Никто не говорил об этом. Казалось, головы у всех забиты пустяками.
