Рискуя быть затоптанной, Ливанская кинулась к дальнему борту, наклонилась и успела бегло осмотреть пострадавшего. Открытые ранения. Пулевые. И не одно.
— Давай, бери. Выносим его отсюда, выносим! — Муки подбежал, схватил раненого за куртку, как мешок, подтягивая к борту. Девушка спрыгнула на землю, подняв тучу пыли.
— Держи! — врач начал сталкивать тело вниз, с усилием держа его за плечи. Парни продолжали осыпать их бранью.
Она схватила раненого за ноги, и тут же почувствовала ослепительную боль в плече. Выпустив ношу, девушка полетела в дорожную грязь. Муки в одиночку не удержал вес парня, и тело с грохотом упало рядом.
Удар был не столько сильным, сколько неожиданным. Парень, стоявший в кузове грузовика, попросту ткнул ее прикладом автомата. Приложи он чуть больше силы, ей бы вывихнуло плечо. А так Ливанская даже не поняла, что произошло, и тут же вскочила.
— Муки, помоги! — не дав ему сцепиться с моджахедами в перебранке, она с усилием подняла пострадавшего за плечи. Вдвоем врачи кое-как поволокли тело к больнице, стараясь передвигаться как можно быстрее, чтобы укрыться за ее стенами. Угрозы в любое мгновение могли перейти в действия.
— ШармУта! БАрра шармута! Ник уммак! Хинзи! Шармута-хаволь! [1] — тот самый агрессивный парень, который ударил ее, прыгал и выкрикивал вслед ругательства, но за ними пойти не решался.
Ливанская даже не обернулась, с трудом втаскивая раненого на крыльцо.
— Что он сказал?
Мужчина тяжело выдохнул и поднатужился, удобнее перехватывая тело:
— Что-то типа того, что ты шлюха. А я, — он замялся, — ну, тоже что-то в этом роде.
Мокрая от крови куртка выскальзывала из пальцев, с девушки градом лил пот:
— Как мило.
— Я же сказал тебе — иди внутрь, — Муки ожесточенно пропыхтел. Они, наконец, ввалились в дверь больницы, и Абдис торопливо захлопнул ее за спинами врачей, отрезая от них боевиков.
Они сбросили тело на пол в темном коридоре и, тяжело дыша, разогнулись. Девушка убрала с лица прилипшие мокрые от пота волосы:
— А в чем дело?
— Это же исламистские группировки. Шариат. Говорю тебе — не суйся на улицу!
— Что у нас тут? — в коридор выбежал Лисото и наклонился к брошенному на пол раненому.
Забыв о Муки, Ливанская присела на корточки с другой стороны:
— Два пулевых: одно — в область сердца, другое — в левую ногу. Это все, что я увидела сходу, но, может, есть еще.
— Ладно, давайте перенесём его в смотровую, — и уже Ливанской бросил: — Беги мойся!
— Пять, десять, двадцать. Пять, десять, двадцать. — Была у нее такая привычка: каждый раз, когда Ливанская волновалась перед операцией, она начинала считать, сколько раз трет по пальцам мылом. Так учил ее в свое время наставник: двадцать раз сверху, двадцать раз снизу, двадцать — между пальцами. Этот монотонный счет себе под нос помогал собраться, успокаивая нервы. Можно было и пренебречь мытьем рук, просто ополоснуть спиртом и надеть перчатки, но ей требовались эти лишние две минуты, чтобы собраться.
