— Взрыв слева пятнадцать градусов.
— Взрыв прямо по носу.
А уже с кем и что случилось, — этого мы не могли разобрать, едва успевали отвечать на семафоры, поступавшие с кораблей. Свернуть с тяжелого пути никто не мог. Мы все еще форсировали минное поле и должны были идти строго по фарватеру. Тихий ход раздражал, всем хотелось идти привычным для лидера большим ходом, не менее 20 узлов, но нас связывали тихоходные транспорты. Да и тральщики не могли дать больше 12 узлов.
Совсем близко возник силуэт миноносца. Обходим его. Это без хода стоит «Гордый» из отряда главных сил. Семафором сообщает: «Подорвался, не имею хода». Посылаю к нему тральщик «Гак». Туда же направляется миноносец «Свирепый».
А потом наступила и наша очередь…
В 21 час 40 минут под ногами дернулась палуба. У меня больно подогнулись колени, и затем разом посыпались на голову осколки фарфоровых изоляторов с мачты, какие-то стекла…
Звука взрыва никто не слышал, хотя, безусловно, он был… Чуть позади правого крыла мостика поднялся огромный черный столб. Нас обдало грязной жирной водой, пахнущей мазутом. На палубе кто-то застонал. Послышалась команда: «Санитары, носилки!» Слово «мина» никто не успел произнести, но и так всем было ясно, что именно она взорвалась у правого борта, подтянутая параваном, теоретически предназначенным для отвода мин от борта корабля…
«Минск» начал медленно крениться на правый борт и одновременно садиться носом в воду. И по тому, как лидер неумолимо, хотя и не быстро, валился на бок, можно было ожидать, что он неминуемо перевернется. Мелькнула мысль, что в таких случаях корабль засасывает с собою людей, даже хорошо умеющих плавать. Надо спасать корабль. Капитан 2 ранга Петунин спокойно отдал команду в пост энергетики и живучести:
— Выровнять крен! Доложить обстановку!
«Молодец! Ну совсем как на учении», — мелькнула у меня мысль.
Быстро пришла в движение вся система борьбы за живучесть корабля. Человеческих голосов почти не было слышно. В темноте что-то тащили, что-то роняли, что-то лопалось, лязгало. Глухо ударяли кувалды… Замелькали ручные фонарики, ибо свет на корабле погас.
Рулевой доложил:
— Руль не работает… Встали машины…
Да, действительно, стрелки тахометров — указателей оборотов машин — медленно поползли влево и замерли на нулях. Заглохли вентиляторы котельных отделений.
Корабль замер. Без стона валился на бок тяжелораненый исполин. А сигнальщик снова докладывает:
— Слева десять градусов мина.
